В течение нескольких недель в Южной Осетии находился один из наших известных соотечественников, профессор Бэнгельского университета в Анголе Мураз Козонти. За время пребывания в Республике он успел повстречаться с широким кругом людей, с руководством Республики, общественностью, с профессорско-преподавательским составом ЮОГУ и студентами. Перед тем, как вновь отправиться из зимней Южной Осетии на жаркий Африканский континент, он пообщался с журналистами газеты «ЮО», рассказав в интервью о своих научных изысканиях в Анголе, планах на ближайшее будущее и поиске вечного.
– Сегодня наших соотечественников можно встретить в самых разных уголках мира, однако в нашем сознании Африка продолжает оставаться неким экзотическим местом, тем более, если речь идет не о Египте с его пирамидами, а далекой Анголе, где вряд ли можно увидеть осетинских туристов. Какие жизненные обстоятельства привели Вас на африканский континент, заставив долгие десятилетия жить вдали от родной Осетии?
– Видимо, здесь следовало бы заглянуть назад, что же было до Африки. Раньше был на Кубе, затем, по воле судьбы, оказался в Никарагуа, побывал и в Германии, в числе моих поездок были страны ближнего зарубежья. В одни страны меня посылали по линии общества «Знание», просвещать в марксистско-ленинском духе строителей «развитого социализма», в другие – дальнее зарубежье ЦК КПСС, в рядах которого я отшагал 27 лет. Меня почему-то считали преуспевающим в этой области, видимо, были способности, да и убеждение было твердым. Уже в школе я знал наизусть целые страницы трудов Маркса, Ленина, Карла Каутского и даже Сталина. А в аспирантуре стал специалистом по марксистско-ленинской идеологии, особенно в области ее защиты. Мои твердые марксистско-ленинские позиции дали мне возможность читать специальные материалы высоким начальникам. Так я стал одним из пяти лекторов общества «Знание», которых тогда называли сборной идеологической команды. Тебя могли послать в любое время, где назревает какая-та конфликтная ситуация, или как их называли тогда, идеологическая диверсия. Проходило время, и, как говорится, «капля камень точит». Мои личные подозрения укреплялись теоретическими раскладками антимарксистской пропаганды за рубежом. Я начал в своих брифингах обозревателям АПН (Агентство печати Новости) рекомендовать, что надо писать не только о наших успехах в стране, но и недостатках, впоследствии некоторые слушатели стали уходить с моих лекций, чтобы их не вписали в список «инакомыслящих». Однажды с моей лекции демонстративно вышел даже секретарь Москворецкого РК КПСС господин Смирнов. После этого меня долго обсуждали и даже заставили прочитать ту же лекцию в КГБ. С этого времени мне в Москве больше не разрешали читать лекции, отсылали в зарубежные страны… Так я оказался в далекой Анголе, это была своего рода почетная ссылка. Из партии не исключали, я посещал парт-собрания Посольства и там уже открыто просил: «Прошу записать мнение коммуниста Козонова, что перестройка – механизм саморазрушения, чтобы будущие поколения не думали, что десятки миллионов членов КПСС были болванами». Когда социализм пал, все стало ужасно… Многим ученым, журналистам не на что было жить, я даже стал продавать книги и газеты на улицах и привокзальных площадях. В один из таких дней позвонил друзьям в Анголу и попросил принять меня. Я поехал, мне предложили читать лекции в университете, да еще в каком – только что созданном в городе Бенгэла, в одноименной провинции, где шла война.
– Какое направление сегодня находится в центре ваших научных интересов?
– В Анголе заниматься наукой де-факто трудно, а порой даже невозможно, поскольку там до сих пор нет научно-исследовательских институтов. Они живут без войны всего 12 лет, с 2002 года, как Южная Осетия с 2008 года, но стараются наладить мирную жизнь. Когда я туда приехал в 2005 году, у них был всего один университет, сегодня уже 7 государственных и 3-4 десятка частных вузов. Сначала было трудно, я смотрел на мир через марксистско-ленинский монокль. Не хватало второй теоретической базы, буржуазной, чтобы монокль стал биноклем. Посему стал изучать теории современного либерализма. На этом автодидактическом пути мне повстречались материалы по истории наших предков алан, особенно на севере Африки, на основе которых я опубликовал около десятка статей, но это не сделало меня алановедом, это просто моя гражданская обязанность. Я и раньше находил материалы, даже в Ирландии, привозил их в НИИ севера и юга Осетии, они просто пылятся там годами. Мои научные интересы сегодня больше касаются глобальных проблем, в основном кризисов экономических, политических, их причин и путей решения.
– Входит ли скифо-сармато-аланская тематика в круг исследовательских интересов научных кругов Анголы?
– До моего приезда в Анголе мало кто знал об аланах. Туристические пути довели меня до юга африканского континента. Здесь, на южной кромке континента, мне не удалось обнаружить следы «аланской виа», но зато нашлись следы «аланского кольца» – судьба опять подбросила еще одну новость из истории. Известно, что аланы использовали свои походные повозки в оборонительных целях. Враг всегда стремится напасть на противника, когда тот находится в походном, а не в боевом марше, так легче разбить его, и называется этот метод «Армадиллия» («тактика засады»). Этим особенно успешно пользовался предводитель войск Западной Римской империи Стиликон – алан по происхождению.
Аланы разработали свою контр-армадиллию, ту тактику, которая вместе с остальными приемами помогла им пройти с боями по всей Европе и Северной Африке. «Аланское кольцо» – суть его состояла в том, чтобы продвигаться по возможности двумя рядами при одновременной высылке вестовых, чтобы при опасности быстро разомкнуть ряды и также быстро сомкнуть их в круг из бричек и повозок, через которые вражеская конница пройти уже не могла. Сами же оборонявшиеся делали внезапные вылазки, быстро разомкнув круг, и делали это с таким умением, что не только обращали в бегство силы нападающих, но и пополняли свои обозы тягловой силой и провизией. Европейцы дали этому приему настолько меткое название, что оно прижилось и отмечается до сих пор – не только в отдельных монографиях, но и в некоторых учебниках по средневековой истории, а также и современной истории, ибо англо-бурская война проходила в начале прошлого столетия. «А причем тут англо-бурская война»? – удивится читатель. Притом, что англичане привезли «аланское кольцо» в Южную Африку…
В ЮАР есть город с трудно произносимым названием – Питермаритцбург, неподалеку от Дурбана, второго по индустриальной мощи города в этой стране. Пмб (так коротко обозначают этот город) является столицей обширной провинции Ква-Зулу Натал, где проходили основные события той войны. Так вот, в Историческом музее этого края находится просторный зал, в котором много разнообразного вооружения и несколько дюжин больших железных бричек, расположенных по кругу, с солдатами-манекенами в центре и небольшими короткоствольными пушками между этими военно-транспортными средствами. А рядом – надпись большими буквами: «Так использовали англичане тактику «аланского кольца» в войне с бурами». Европейцы переняли эту тактику, как и «Монт-Форт» («Гора-Крепость»), «Фалс рекуа» («Ложное отступление»), «Ретро атак» («Обратная атака») и некоторые виды вооружений, у алан. Вообще, тема – аланские заимствования в Европе – должна быть интересной: в одном только испанском языке имеется более десятка слов с корнем «алан», в основном военного характера.
– Вы известны не только своими исследованиями в области истории, но также и мировых религий. Чем вызван Ваш интерес к этой, безусловно, сложной теме – стремлением исследователя к постижению тайн человеческого развития или личный поиск ответов на вечные вопросы? И в чем заключаются Ваши собственные убеждения?
– Десять лет назад я принял святое крещение – уже в Анголе. Библия стала моей настольной книгой – читая ее, я каждый раз открываю для себя что-то новое. Заслуги мировых религий в развитии цивилизации неоспоримы.
И ислам вписал немало славных страниц в мировую историю. Особенно в науке, технике, культуре, архитектуре… Без Бухары, без Самарканда с его несравненной Шах-Зиндой, без Агры с ее чудотворным Тадж-Махалом и многих других дивных творений, история цивилизации не была бы полной. Право на существование дано этим религиям свыше, и никто на земле не смеет им в нем отказать. Но мне кажется, что пришло время для создания новой теологии, нового объединяющего, созидающего вероучения. Предвижу недобрые усмешки: самодеятельность, мол, провинциальная мания величия! Но, во-первых, для Всевышнего нет «столиц» и «провинций». Христианство зародилось как раз в одной из самых захолустных провинций Римской империи и, кстати, тоже в начале нового тысячелетия и также в условиях больших социальных катаклизмов, связанных с декадансом Римской империи.
Может, и нас, не имеющих «цивилизованной», писаной религии, Господь неспроста придержал в этого рода развитии? Может, он потому и совершил некоторые из своих чудес на осетинской земле? Спасение святого Хетага, посещение Дигории Уастырджи…
Может, основой новой религии суждено стать нашему Священному Адату – этому богоданному кодексу жизни? Ирон агъдау, ирон намыс, ирон кад…
Я много размышлял над их происхождением, сравнивал с моральными нормами народов многих стран и пришел к убеждению, что многое в них является даром небес. Неспроста ведь существует понятие «хуыцауы лавар»… То, что в доме горца-осетина знает и делает даже подросток, в писаных религиях считается значительным теологическим достижением. Жемчужиной Нового Завета является нравственный императив, изложенный в Евангелии от Луки, 6;31: «Делай другому то, что ты желал бы, чтобы делали тебе». А это было для нас нормой жизни. Если бы нам удалось установить в общественных отношениях те же нравственные нормы, тот этикет, которых мы придерживаемся в наших застольных и прочих ритуалах, то не только вооруженные конфликты – всякое противоборство ушло бы из жизни. Поэтому нужно очистить эти моральные принципы от наносного – мещанского, ханжеского, лжепатриотического – всего того, чем разбавили их всевозможные радетели, выдающие свои инстинктивные потребности за национальные особенности. Иначе процесс замутнения национального сознания будет продолжаться и впредь. Думается, очищенный Адат должен быть обогащен принципиальными прогрессивными положениями основных мировых религий.
Может, Кавказу и суждено стать новой землей обетованной? Ведь не случайно Ноев Ковчег причалил именно к Кавказским горам. И именно к ним был прикован легендарный Прометей… Китай, Индия, Иерусалим, Мекка… Кавказ? Почему бы и нет?
– Но все-таки, как Вы считаете, какая же из мировых религий достойна стать основой новой теологии?
– Из всех существующих, мне кажется, ни одна сегодня не способна претендовать на роль спасительницы человечества. Я уверен, что только их симбиоз, только экуменизм сможет приблизить нас к преображению.
– Скажите, а о чем из несбывшегося жалеете прежде всего?
– О том, что я не стал альпинистом. Меня с самого детства тянуло к чему-то новому, незнакомому, даже таинственному. Еще будучи пастушком в родном ауле, в селении Рук начал свои маленькие путешествия, хотел познать, а что же там, за тем бугорком, за тем холмом, за той горой. Уже студентом начал заниматься альпинизмом, участвовал даже в восхождении на вершину Бурсамдзели – горы, чьи прекрасные контуры видны далеко за ее пределами.
Любовь к горам, особенно к родным, я пронес через всю жизнь, постоянно думал о них, сравнивал с другими – с Памиром, Альпами, Пиренеями, Атласскими, с Кордильерами – и чем больше чужих гор я видел, тем больше хотелось вернуться к родным краям, думал все больше о родине и молил Бога дать возможность вернуться, домой провести там остаток жизни. Недаром же мудрец сказал: «Montes – obra prima dedeush» («Горы – лучшее творение Господа»!).
– И мой последний вопрос. За последнее время набирает тенденция приглашения известных ученых в ЮОГУ. Нет ли у Вас планов включить Южную Осетию в географию своей научной и преподавательской деятельности?
– Я планирую через год – два проститься, наконец, с Африкой и вернуться на Родину. Если мне предоставят возможность работать в Юго-Осетинском университете, то я готов служить Отчизне.
А.ГЕРГАУЛОВА
