Общественность Южной Осетии с нетерпением ожидает премьеру спектакля «Последний свидетель», посвященного геноциду 1920 года. Постановка, судя по анонсированной информации, обещает стать самым грандиозным проектом в югоосетинской драматургии за последние пару десятков лет. К работе под руководством режиссера Тамерлана Дзуццова привлечены все актеры труппы, а также студенты и школьники. Музыку к спектаклю написал известный осетинский композитор Мурат Плиев. В интервью газете «ЮО» он раскрыл некоторые детали и тонкости, связанные с его участием в этом проекте, а также ответил на вопрос, что такое «правда» в искусстве.
– Мурат Владимирович, музыка, написанная вами к спектаклю «Последний свидетель», долгожданную премьеру которого руководство госдрамтеатра обещает представить уже на новой неделе, безусловно, усилит трагизм, заложенный в сценарий постановки, создаст, несомненно, яркий эмоциональный фон. Однако, забегая вперед, хочется все же услышать от вас о некоторых тонкостях этой, по всей видимости, скорбной музыки.
– Да, действительно, сценарий спектакля основан на реальных исторических фактах, непосредственно связанных с геноцидом осетин в 1920 году, когда правительство Грузии во главе с Ноем Жордания предприняло попытку уничтожить Южную Осетию как таковую. Эти трагические события наложили глубочайший отпечаток на судьбе целого ряда поколений, заняв прочное место в народной памяти как геноцид 20-го года. Воспоминания о страшных страницах в истории Осетии передавались из поколения в поколение, несмотря на попытки стереть любые упоминания о трагедии из официальных документов, литературных произведений и др.
«Последний свидетель» символизирует не только наше стремление отдать дань памяти жертвам геноцида. Ко всему прочему, это еще и связь поколений, поднявших знамя национально-освободитель-ной борьбы в разные исторические периоды. Этой постановкой мы подчеркиваем, что ничто не забыто, и никто не забыт, и что мы готовы передать эстафету сохранения исторической памяти следующим поколениям.
В спектакле буквально все – и сценарий, и музыка, и спецэффекты, нацелено на выполнение вышеотмеченной задачи.
Я, как автор музыки, специально приехал из Владикавказа, чтобы присутствовать на репетициях, многое из мною написанного меняется, корректируется, «сшивается» местами по кусочкам. Не хочу раскрывать все секреты, скажу лишь об отдельных деталях. На протяжении почти всего спектакля звучит музыка. И здесь примечательны образное сопоставление скорбной и светлой частей, много лирических тем, в некоторых эпизодах зритель услышит и героическую музыку. В отдельных композициях ритмический пульс складывается из отрывистых барабанных ударов и пауз, которые создают ощущение растянутого, почти остановившегося времени, импульсивно повторяющиеся литавры еще больше передают атмосферу тех страшных лет. Мелодическая увертюра уже с первых тактов аккумулирует эмоции, сгущает напряжение, погружая зрителя все больше и больше в атмосферу того времени. И кстати, что для меня очень важно: для придания особого этнического колорита вся музыкальная составляющая спектакля основана на элементах народной музыки. Каждая музыкальная манера, я имею в виду не эрзацы музыкальной культуры, а именно высокое искусство существует в русле какой-либо традиции. Свою музыку я всегда связываю с традициями осетинской национальной музыки. Она для меня всегда была и остаётся источником вдохновения.
– Скажите, много ли Вам времени требуется для работы с режиссером постановки, и оставляете ли вы место для спонтанных изменений в процессе работы? И как Вы, кстати, работаете на репетициях – за компьютером, за роялем или на нотной бумаге?
– Все всегда зависит от обстоятельств. В данном случае, наш творческий тандем с режиссером Тамерланом Дзуццовым весьма продуктивен, в этом плане у нас полное взаимопонимание, поэтому о протяжных, нудных многочасовых репетициях пока что говорить не приходится. Другое дело, я, как композитор, должен вжиться в роли актеров, в атмосферу спектакля, адаптироваться к художественному почерку режиссера. Только тогда ты отчетливо начинаешь представлять музыку, над которой работаешь. Ни один фрагмент, ни одна музыкальная фраза не должны быть написаны формально. В музыке, впрочем, как и в других видах искусства, нужна правда.
Ну а в работе я использую электронные технологии. Работаю в нотной программе «Сибелиус», здесь делаю свои партитуры. Музыку к спектаклю корректирую, дописываю в секвенсоре. Хотя часто бывает, когда на репетициях фиксирую музыкальную мысль на нотной бумаге, чтобы не забыть ее.
– Поясните, что означает слово «правда» для такого асемантического искусства как музыка?
– Правда в музыке, в моем понимании – это, прежде всего, верность себе, честное и правильное выражение того, что ты хочешь донести до слушателя. Творец, допускающий иные методы работы ради аплодисментов, славы и других изменчивых целей, не может создать подлинно качественное произведение, поскольку оно не будет продиктовано чисто художественными побуждениями.
– А каково соотношение эмоционального, интуитивного начала с интеллектуальным, рациональным в вашей музыке?
– Всякий человек, знакомый с композиторским творчеством, находит, причем безошибочно, присутствие рационального фактора в моей музыке. В каждом моем произведении, неважно это академические опусы, написанные в разное время для разных музыкальных инструментов или это музыка для спектакля, техника работы всегда обдуманна и организована. И, тем не менее, я придаю очень важное значение тому, что принято называть вдохновением. Хотя слово кажется несколько неточным, оно абсолютно незаменимо, когда говорят о состоянии духа, необходимого для акта творчества. Все подлинное в музыке – результат вдохновения. Скажу больше: того, что называют композиторской техникой – в противовес «вдохновению», – вообще не существует. Иначе, можно было бы создать произведения искусства без таланта. Грамотная организация звуков, их правильное высотное соотношение и многое другое возникает в воображении композитора благодаря его внутреннему настрою, но не в результате интеллектуального усилия. Подобные приемы призваны интриговать, чтобы к ним стоило возвращаться снова и снова. Другое дело, что единственный путь к подобным открытиям лежит через горы систематической, иногда изнурительной работы. В связи с этим вспоминается высказывание Чайковского. Когда некая дама спросила его, работает ли он регулярно или ждет вдохновения, композитор ответил, что вдохновение не посещает бездельников. Вот где ключевой вопрос!
Алла ГЕРГАУЛОВА
