Народный артист Южной Осетии, композитор и музыкант Вадим Харебов (Бужук) – один из тех, кто стоял у истоков легендарного ансамбля «Бонвæрнон», чуть больше месяца назад был назначен директором государственного эстрадного ансамбля «Мемориал».
Прошло 40 с лишним лет с тех пор, как «Бонвæрнон» в составе Ахсара Джигкаева, Вадима Харебова, Гоги Гучмазова, Шота Дарбуашвили, Адика Тигмузова и Валеры Хабалова совершил настоящий переворот на осетинской эстраде. Тогда, в 70-е годы прошлого столетия, друзья-единомышленники доказали всем, – и скептикам, и доброжелателям, – что порядком скучные для молодежи народные фольклорные мотивы могут превратиться в современные, зажигательные рок-композиции, встречаемые на бис не только в Южной Осетии, но и далеко за ее пределами. Другими знаковыми явлениями на югоосетинской сцене в ту ушедшую эпоху стали ансамбли «Мемориал» и «Пиковая дама». С тех пор прошли десятки лет, но, пожалуй, больше никто не смог повторить их феноменальный успех. На югоосетинской эстраде, за редким исключением, продолжает править балом попса, и то не всегда соответствующая каким-то критериям. Тем не менее продолжают предприниматься попытки возродить качественную осетинскую музыку. В назначении Вадима Харебова преданные поклонники «Бонвæрнона» увидели доброе предзнаменование, предвещающее наступление давно назревших перемен на национальной эстраде.
Возможен ли в Южной Осетии ренессанс iron rock и удастся ли повернуть молодежь от низкопробной попсы к более качественной музыке – ответы на эти и другие вопросы в интервью Вадима Харебова газете «ЮО».
– Вадим Владимирович, Вы знаковая фигура в истории осетинского рока. Зажегшись однажды на отечественном музыкальном небосклоне, утренняя звезда – «Бонвæрнон» продолжает сиять и сегодня. Та высокая музыкальная культура, которая зародилась в Цхинвале в самом начале 70-х годов ушедшего столетия, и сегодня для многих поколений старшего и среднего возраста остается ориентиром, неким маяком, освещающим путь, не позволяя тем самым потеряться в этом звуковом хаосе, возникшем в результате засилья песенных эрзацев. Именно в вокально-инструментальном ансамбле «Бонвæрнон», который меломаны по праву окрестили иконой стиля осетинской музыки, впервые зазвучали в очень «крутом» исполнении рок-композиции. Цхинвальский слушатель однозначно оказался готовым к восприятию этой музыки, музыки совершенно иного уровня. Иначе как объяснить тот факт, что за дверью битком набитого зала оставались десятки неудачников, не сумевших раздобыть билеты на концерт.
Скажите, в чем был секрет такой бешеной популярности и почему сегодня не зажигаются так ярко звезды?
– Для начала скажу, что просто так в этом мире ничего не происходит. Наверное, звезды сложились так, что в один момент, в далеком 1971 году во дворе одного маленького города N появились ребята, которые впоследствии создали «Бонвæрнон». История зарождения ансамбля весьма интересна. Она напрямую связана с гаражом отца Гоги Гучмазова, расположенного перед домом на улице Таболова (тогда еще Джапаридзе). Именно там мы вчетвером – я, Хсар Джигкаев, Гога Гучмазов и Шота Дарбуашвили – делали свои первые шаги к большой сцене. Во время войны этот дом сгорел, на его месте построили новый, но так случилось, что гаражи уцелели, в том числе и наш, где фактически зарождался iron rock.
Следующим этапом для нас стал переход из гаража на сцену школы № 6. Ее директор, Отар Харитонович Гассиев, видя нашу увлеченность музыкой, и к тому же являясь человеком, ценящим искусство, оказывал нам всяческую поддержку. Возможности у него тоже были ограниченные, но, невзирая на это, он купил нам два небольших усилителя, к которым мы подключали акустические гитары. Наш инструментальный «арсенал», с которым мы собрались покорить публику, был весьма скудным. Играли под аккомпанемент шестиструнных гитар, которые приобрели в магазине. Если не было шестиструнных, покупали семиструнные и снимали с них одну струну. А барабаны «позаимствовали» из пионерской комнаты (смеется…) Вот это все, чем мы могли похвастаться в то время, но желание творить никак не перебивала ограниченность музыкальных инструментов.
Отдельная история, как появилось название ансамбля. Мой отец всю жизнь проработал журналистом в газете «Советон Ирыстон», узнав о наших планах, как-то спросил, как мы собираемся назвать свой ансамбль. Я ответил, что окончательной версии у нас пока нет, выбираем между различными вариантами. Тогда он предложил назвать ансамбль «Бонвæрнон», что в переводе с осетинского означало «Утренняя звезда». Идея пришлась нам по душе и мы безоговорочно ее приняли. Кстати, первым художественным руководителем нашего ансамбля стал мой старший брат, народный артист РЮО, автор культовой песни «Мæ Ирыстон» Тимур Харебов.
В чем был секрет нашей популярности? Во-первых, началась эпоха битломании. Мир тогда сошел с ума. Практически каждый второй хотел играть на гитаре, потому что это было очень круто. Помню, меня просили уже взрослые ребята научить их играть на гитаре, объясняя свое желание тем, что тоже хотят быть популярными и любимыми девушками, как мы (смеется…) Нам повезло в том плане, что мы с пятнадцати лет, благодаря нашему другу Адику Тигмузову, имели доступ ко всему новому в рок-музыке. Тетя Адика жила то ли в Англии, то ли в Сирии, не могу уже точно вспомнить, и все, что появлялось на рынке в данном направлении музыки, благодаря ей моментально попадало к нам. Мы жадно впитывали эту музыку, знакомились с так называемым конгломератом разных явлений, десятками стилей и жанров, связанных в единое целое таким фундаментальным понятием как рок. Музыкальная культура цхинвальского слушателя была очень высокой, поэтому к тому новому, доселе неизведанному звуку, который предложил «Бонвæрнон», наше высокоинтеллектуальное общество оказалось готовым. Одним словом, цхинвальцы ждали этого явления давно и с нетерпением. Слушателю доставляла удовольствие та раскрепощенность и свобода, с которой мы распоряжались вокальным материалом. Первое отделение всегда, как правило, состояло из песен, которые мы писали сами, звучали также и рок кавер-версии осетинских народных песен. Думаю, цхинвальские меломаны со стажем до сих пор помнят «Дзауы уардатта», «Чепена» и другое в рок-обработке, а во втором отделении исполняли композиции всемирно известных на тот момент рок-коллективов: Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Fioyd и др.
С годами состав «Бонвæрнона» менялся. Почти до 1974 года, пока нам не дали статус государственного ансамбля, мы играли чистый рок, потом уже стали прослеживаться элементы джаз-рока. Со временем для исполнителя такого высокого уровня, как Хсар Джигкаев, рамки «Бонвæр-нона» стали узкими. В 1979 он уходит из группы и создает новый рок-коллектив «Мемориал», где мы уже на полных оборотах стали играть джаз-рок. «Мемориал» стал глыбой, оставившей глубокий след в истории осетинского рока. К сожалению, мы дали только два концерта здесь и несколько во Владикавказе, и на этом практически группа прекратила свое существование. Советская власть не любила, когда что-то выделялось из общепринятых норм.
И в заключение, отвечая на последнюю часть вашего вопроса, почему не зажигаются сегодня ярко звезды, скажу: все очень просто. Поменялся мир, сместились и акценты. Молодые люди ходят на концерты тех, кого знают по соцсетям. Так они для себя определяют любимчиков. Если ты молодой, у тебя есть немного голоса и умеешь читать рэп, значит ты попал в струю. Лично я не могу разобрать даже тексты современных рэперов, поскольку не вижу в них содержания, но молодое поколение их понимает, им это нравится. С другой стороны, у каждого поколения свои вкусы, свои предпочтения. Тем не менее, говорить о героях нашего времени пока что не приходится. Не надо сбрасывать со счетов и тот факт, что долгие годы в Южной Осетии шла война, в результате чего общество было отрезано от цивилизации и целые поколения выросли на том, на чем выросли.
– В таком случае, в чем главное предназначение творческих людей, работающих в такой сложной, «сдвинутой» атмосфере?
– В воспитании интересов, вкусов и формировании правильных критериев.
– Возможно ли, на Ваш взгляд, сегодня возрождение «Бонвæрнона»? И если даже попытаться дать ему вторую жизнь, сможет ли он заинтересовать и удержать молодежную аудиторию?
– Очень сложный вопрос. Для того, чтобы возродить «Бонвæр-нон», нужна пара таких же горячих ребят, как мы когда-то, владеющих в совершенстве инструментом. Старый состав, конечно, может собраться, но эстрада, согласитесь, дело все же молодых. Мы, по мере возможности, выступаем, проводим ежегодные рок-фесты, но активно гастролировать и работать уже сложно. Во-первых, некоторые товарищи уже в возрасте, а с возрастом человек, как известно, становится философом. Он предпочитает больше слушать других, чем исполнять самому (смеется…).
Нельзя сказать, что нет сегодня молодых музыкантов, влюбленных в свое дело, но вся беда, с одной стороны, в том, что развиваться в творческом коллективе никто не хочет. Каждый желает быть звездой. Петь в одиночку, как говорится. С другой стороны, большинство из нынешних музыкантов не владеет инструментом. А ведь настоящая, живая музыка – это совместный процесс. Представьте, на сцене стоят, скажем, четыре парня и рубят, к слову, рок. Зал слышит и чувствует в едином порыве, в создающемся вихре насыщенный, сочный звук каждого исполнителя, все эмоциональные нюансы и гамму чувств, которые подвластны только им. Прибавьте к этому высокую музыкальную культуру, превосходный строй и ансамбль, слаженность звучания и богатство динамики. И это совершенно другая энергетика. Удручает еще и тот факт, что в Цхинвальском музыкальном училище функционирует эстрадное отделение, а вот исполнителей данного направления все нет и нет. Это говорит о том, что данная специальность не считается престижной среди молодежи.
Большие надежды сегодня возлагаем на очень одаренного, перспективного джазмена-кла-вишника Мурата Плиева. С известным барабанщиком Валерием Кабуловым они создали пока что джазовый дуэт – барабаны и рояль. Состав на данный момент не может расшириться из-за отсутствия бас-гитаристов. В настоящее время ведется работа над программой.
– Недавно Вы были назначены на должность директора государственного вокального эстрадного ансамбля «Мемориал». Скажите, не страшно начинать все сначала? Приходить в коллектив, строить планы, в то время, когда из концертных залов уходит интеллектуальный слушатель?
– Не страшно (смеется…) На самом деле все очень сложно. «Мемориал» -прекрасная площадка для реализации творческих планов, но для коллектива нужно создавать условия, где можно репетировать, обучать, добиваться результатов. Пока что мы на стадии восстановления, в дальнейшем нацелены на работу по созданию качественного музыкального продукта.
– Мятежная душа Вадима Харебова снова рвется к року?
– Основной упор планируем сделать на осетинскую эстрадную песню. С исполнением рок-музыки сложнее, поскольку ее нельзя исполнять под фонограмму. Пока что в «Мемориале» нет музыкантов, которые бы на должном уровне сыграли живую музыку. Вокалистов еще можно найти, а вот определиться с исполнителями пока сложно. Несмотря на трудности, главным все же считаю создание условий для плодотворной работы. Без поддержки государства сегодня сделать что-либо просто невозможно. Столько лет я пытался вернуться, но каждый раз встречал нежелание что-либо делать. Сейчас случилось так, что меня пригласили, сказали надо помочь, поднять и возродить. Встретил понимание у нынешнего министра культуры. Думаю, лучше поздно, чем никогда, поэтому будем работать над этим. Обратной дороги у нас уже нет. Мы обязаны вернуть слушателю качественную музыку. Моя задача в том, чтобы популяризировать осетинскую эстрадную песню.
– Рассчитываете на то, что сможете «зацепить» молодежь?
– Однозначно. Конечно, невозможно вернуть молодое поколение в 70-80-е годы. Сегодня наш долг прийти к ним, говорить на их языке, но нашими средствами и методами. Пошагово поднимать планку все выше и выше, по-другому не получится. Нам необходимо попытаться создать некий микс из того, что предлагаем мы, и того, что хотят услышать они. Это сложный процесс, но работать над этим нужно. Таким способом, я думаю, удастся привлечь молодежь.
А. ГЕРГАУЛОВА
