Лина Гусова – профессиональный журналист. Она выпускница школы №3 г. Цхинвала, окончив ее на серебряную медаль. В 1996 году с отличием окончила факультет журналистики СОГУ.
Жизнь во всех ее проявлениях я узнала в общежитиях СОГУ, будучи студенткой журфака. Для меня это был большой стресс и серьезный удар по психике, на первых порах, ведь росла я в культурной, интеллигентной семье, в парниковых условиях. Была максимально доброжелательна ко всем, щедра и абсолютно лишена зависти.
Свой первый день в общежитии на Бутырина не забуду никогда. Утром пораньше я решила приготовить завтрак и угостить свою компаньонку: потушила картошку с луком, с чесноком и зеленью, заварила, как мне показалось, крепкий чай с вишневым вареньем. Отхлебнув чаю, моя соседка по комнате со злостью швырнула в меня заварочный чайник, ошпарив мне руки кипятком, приговаривая: «Это не чай, это «аммиак!». Я была в шоке. Но мое воспитание и чувство такта не позволили мне что-либо возразить (тем более, что она была старше меня на три года).
Как-то после зимних каникул моя мама, светлая ей память, отправила меня на учебу во Владикавказ с гостинцами. На дворе – лихие 90-е годы. Помимо осетинского сыра, домашних заготовок, она раздобыла большого выпотрошенного петуха, из которого я собиралась в два этапа приготовить еду. Вернувшись с университета, я застала «картину маслом»: шесть человек (трое парней и трое девушек) сидят за накрытым столом в хорошем расположении духа. Увидев меня, они стали подтрунивать: «Неужели у этой курицы было пять ножек?» Подтекст этих «подколов» я не сразу поняла, деликатно удалившись на кухню, выжидая уход «гостей». Я бы никогда не помыслила, что можно без спроса взять чужого петуха, приготовить из него чахохбили на шесть персон далеко не для бедных студентов (среди них были и спиртовики), и не оставить даже единой обглоданной косточки хозяйке птицы, то бишь, мне. Мне было обидно до слез, но я вновь промолчала, ибо посчитала разговоры о куске хлеба меркантильными.
Как-то в гости ко мне приехала мама, и я, дав волю чувствам, категорично заявила – ни при каких обстоятельствах жить в общежитии не буду. Мама ответила: «Хорошо, переводись в ЮОГУ на филфак. У меня помимо тебя двое детей, которых тоже надо кормить, ставить на ноги. Сейчас я не смогу даже снять для тебя «угол» с хозяйкой. У меня нет этих финансовых возможностей – выбор за тобой». Мама была тонким, глубоким человеком и психологом. Она знала, на какие струны моего характера следует надавить. Ее слова на меня подействовали отрезвляюще. Возвращаться домой сломленной мне не очень-то хотелось. Я поняла, надеяться мне не на кого и чтобы выжить, надо уметь за себя постоять, адаптироваться в предлагаемых обстоятельствах, оставаясь самой собой. Главное – чтобы выстоять, надо стать «круглой отличницей» и получать отличную стипендию – 150 тыс руб (неденоминированных). Все цели, которые поставила, я претворила в жизнь.
У нас был очень сильный курс: много талантливых, умных ребят. Но так сложилось, что училась я лучше других. Как говорила преподаватель английского языка Карина Савушкина, «у меня шел пар из головы».
Что касается моей компаньонки, то жизнь нас снова столкнула, но уже в другом общежитии по ул. Ватутина. Благо, мы уже жили в других комнатах.
Как-то поздней ночью раздался тревожный стук и мольба о помощи: «Залине очень плохо (имя изменено), у нее почечная колика, скорая приехала, но не смогла купировать боль. Она зовет тебя!». Недолго думая, я взяла бабушкину шерстяную шаль, две ампулы максигана (в моей аптечке они всегда были). Застала я жалостливую картину: Залина извивалась в муках, вокруг суетились соседи по общежитию. Увидев меня, она запричитала: «Лина, спаси меня, помоги. Я умираю!» Я не мешкая вколола ей две ампулы максигана (на тот момент я получила красный диплом медсестры гражданской обороны). Обмотав хорошенько ее шалью, поместила ноги в горячую воду, напоила чаем. И через 10-15 минут боль отступила. Утром она мне сказала первое в своей жизни спасибо…
В общежитии на Ватутина у меня были натянутые взаимоотношения с женщиной-комендантом. Решив проучить меня, она заселила ко мне двух девушек с факультетов осетинской и русской филологии. Мои соседки по комнате были очень яркими, талантливыми личностями, с норовом. По всем законам драматургии, конфликт был неизбежен, чего добивалась комендант. Но я правильно расставила акценты (был опыт проживания в общежитии), поняв психотип компаньонок. «Весь быт – закупку продуктов, готовку, уборку я беру на себя, – сказала я. – От вас лишь требуется не приводить своих «знакомых» в гости. Наша комната не должна стать «проходимым двором: ни у кого не чаевничать! Завтракаем, обедаем и ужинаем только вместе!». Эти правила этикета я унаследовала от своей бабушки, светлая ей память, нам с сестрой запрещалось строго-настрого есть в гостях, тем более – днях рождениях. Это считалось признаком плохого тона. Самое большее, что мы могли себе позволить – это кусок тортика и стакан лимонада.
Хочу отдать должное компаньонкам, они выполнили мои «установки». Мы жили дружно вопреки прогнозам злопыхателей.
Нас объединяла любовь к музыке. Говоря о музыке, невольно возникают ассоциации с моей сестрой Ланой, старшей меня на шесть лет. Врач по образованию, музыкант по призванию. Весь мой музыкальный вкус, я бы сказала эстетический, был сформирован ею: это и любовь к классике: Моцарт, Вивальди, Бах; советская (российская) эстрада – Пугачева, Ротару, Пресняков; осетинская эстрада в лице выдающегося композитора и исполнителя Тимура Харебова. В 1985 г. в средней школе №3 Цхинвала функционировал замечательный хор, занимавший призовые места на областных олимпиадах, руководил им Тимур Харебов, а главным аккомпаниатором была моя сестра Лана Гусова. Она была настолько талантлива, что играла произведения на слух, ноты ей были не нужны(!).
Партийные съезды – главная примета эпохи 80-х. Моя мама, будучи парторгом Областной санэпидстанции, была на одном из них. Обычно после официальной части, следовал концерт мастеров искусств. И предваряла концерт осетинская народная песня «Дзигойы зарæг» (Песня Дзиго), акапельно исполненная моей сестрой. Лана обладала редким тембром – колоратурным сопрано (самый высокий женский голос, богатый оттенками). В партере стали перешептываться: «кто это девочка, чья дочь»? Природная скромность мамы не позволила ей «рассекретить» имя исполнителя.
Пожизненную любовь к итальянской эстраде тоже привила мне Лана: это ежегодный конкурс молодых исполнителей «Сан-Ремо», который мы смотрели на одном дыхании; такие непревзойденные исполнители 70-80-х годов, как Челентано, Кутуньо, Фольи, Мори, Фиордализо и т.д.
Отчетливо помню, на первом курсе Карина Савушкина (преподаватель анг. языка) спросила меня о предпочтениях в советском кино. Я ответила: «Мой любимый актер – Игорь Костолевский, любимая актриса Наталья Андрейченко». Она поразилась такому (с ее слов) «изысканному вкусу». И это заслуга моей сестры.
На 5 курсе мне посчастливилось написать дипломную на тему «Вопросы конфликтологии на страницах газеты «Южная Осетия» у известного осетинского журналиста, кандидата филологических наук Бориса Хозиева.
Борис Ражденович – великий специалист, он не отвлекался на «суетные» вещи, как поиск научной литературы, создание структуры дипломного проекта. Он считал, это прерогатива самого дипломанта. Б. Хозиев оценивал конечный итог. С особой скрупулезностью следил за оформлением сносок, библиографии. Между мной и Хозиевым была серьезная дистанция, которая не позволяла расспросить о тонкостях написания дипломной. Да и сам он не стремился подпускать никого в свою творческую лабораторию.
К своему стыду, я не знала, как пишутся дипломные работы. Поскольку тематика дипломной работы была напрямую связана с отображением осетино-грузинского конфликта на страницах газеты «Южная Осетия» (1989-1992гг), я приехала в Цхинвал на преддипломную практику. И обратилась к своему отцу Ленгиору Гусову – бывшему главному редактору «Южной Осетии», фотокорреспонденту «ТАСС». Но и он не знал, по каким канонам пишутся дипломные работы, и обратился за советом к однокласснику, доктору исторических наук Санакоеву Мурату, который дал исчерпывающую консультацию. А мой папа, в свою очередь, ретранслировал мне советы великого ученого. С библиотеки НИИ РЮО отец принес «подшивки» газет за исследуемый период. И закипела работа под руководством Ленгиора Гусова. Два месяца я работала с газетными источниками и материалами в домашней библиотеке.
К концу декабря 1995 г. дипломная работа в «черне» уже была готова. Оставшийся семестр пришлось наводить на нет «глянец», перепечатывать на печатной машинке несколько раз. У нас было по два рецензента – внутренний и внешний, и защита проходила в два этапа – предзащита, на которой присутствовал внутренний рецензент, и, собственно, сама госзащита дипломных проектов, где главенствовал внешний рецензент.
Моя «отполированная» дипломная, набранная на печатной машинке, попала в руки внутреннего рецензента из газеты «Северная Осетия» (от обиды я не запомнила даже ее фамилию). Она «катком» прошлась по моей работе, внося исправления грубо «топорно» шариковой ручкой. Предзащиту я прошла с жестким условием – три дня, чтобы отпечатать на машинке или переписать каллиграфическим почерком работу (согласно Уставу Высшей школы это допускалось), сделать переплет и отдать ее внешнему рецензенту. Эта задача показалась невыполнимой, ибо объем дипломной – 120 страниц машинописного текста. Целый день я потратила на поиск машинистки, которой по силам за короткий срок набрать работу. Никто не решился, даже за хорошую оплату. К вечеру я поняла, что придется мобилизовать все свои силы – закупить бумагу, ручки, линейки и т. д., и написать от руки. Таким образом, один день я потеряла. В моем распоряжении оставалось двое суток. Мне нельзя было отвлекаться даже на 20 минут, иначе не успею, т.к. помимо скорости надо следить и за каллиграфией, культурой оформления. У меня была идея-фикс – успеть к назначенному сроку.
К вечеру второго дня у меня отнялась правая рука, начались дикие боли, которые я заглушала баралгинами и контрастными ваннами с горячей и холодной водой. Я не сомкнула глаз две ночи, хотелось выть от обиды и боли. Уже светало, а я не могла уложиться в сроки. В 9:00 надо было бежать в переплетную на проспект Мира, в 10:00 сдать работу. Тогда вынуждена была пойти на хитрость и волевым решением убрала 10 страниц текста. В час я сдала дипломную, вымученную, выстраданную потом и кровью. Ревматоидные боли руки не покидали долгие десятилетия, напоминая, какой ценой далась эта работа. На кафедре журфака дипломный проект оценили очень высоко, иначе моим внешним рецензентом не стал бы сопредседатель от Северо-Осетинской части СКК Таймураз Эльмурзаевич Кусов.
На защите дипломного проекта я произвела настоящий фурор. Это был единственный случай в моей жизни, когда отец мне помог и советом и добрым словом в написании дипломной. За этот «кармический долг» я расплатилась сполна десятками дипломных работ, созданных своим дипломантам, будучи ст. преподавателем кафедры журналистики ЮОГУ.
Работа с дипломантами для меня была серьезным творческим процессом, где все решения от начала и до конца принимала сама. Придумывала персонально каждому студенту тематику дипломного проекта. Самое главное – разрабатывала очень сильную «архитектонику», т.е. структуру дипломной работы, снабжала научной литературой и иллюстративным материалом.
Защита каждого дипломного проекта для меня была сродни премьере хорошего спектакля, где каждый из «действующих лиц» – дипломант, рецензент и научный руководитель должен сыграть свои роли под бурные аплодисменты зрителей. Завершить повествование хочу перифразом: «жизнь – не плоха, и не так хороша, – заметил Мопассан когда-то. – Достаточно прожить и сполна получить все, что от нее надо!».
