Первый Московский фестиваль в “Зарядье” представил за шесть дней 12 разных программ, а завершился четырехчасовой гала-программой с участием оркестра Мариинского театра, Дениса Мацуева и лауреатов XVI конкурса Чайковского. На концерте присутствовал Владимир Путин.
Как объяснял идею своего нового фестиваля Валерий Гергиев, в московском Концертном зале “Зарядье” он будет теперь показывать работы Мариинского театра и представлять лауреатов конкурса Чайковского. Так, по крайней мере, выглядела первая афиша его фестиваля: сценическая версия “Пеллеаса и Мелизанды” Дебюсси, концертные исполнения “Тангейзера” и “Иоланты”, симфонические партитуры (Пятые симфонии Бетховена и Шостаковича, сочинения Мусоргского, Прокофьева, Римского-Корсакова, Родиона Щедрина и др.), инструментальные концерты, в которых солировали пианисты Александр Канторов, Мао Фудзита, скрипач Сергей Догадин, рециталы и “гала”.
В последний вечер фестиваля в двух программах с оркестром Мариинского театра выступил Денис Мацуев, сыгравший немыслимый для исполнения в один день набор из двух труднейших в фортепианной литературе концертов: Второй Родиона Щедрина и Второй Сергея Прокофьева. Но оба концерта, именно из-за своей головоломной технической сложности, особенно идут виртуозной харизме Дениса Мацуева и даже повышают в его интерпретации “градус” исполнительской скорости, заданный композиторами.
Второй щедринский, написанный в 1960-е годы, своего рода коллаж 12-тоновой техники (додекафонии) и джаза, Мацуев исполняет с Гергиевым (с Мариинским и с Мюнхенским оркестром) давно. Их слаженный тандем ощущается в особом драйве ансамбля, где оба партнера – и пианист, и оркестр – от первой до последней ноты проходят на одном дыхании. В части “Диалоги” тон задает напряженный речитатив рояля, с “высоковольным” маркато Мацуева, передающимся оркестру. У Мацуева феноменально быстрые фигурации рояля на постоянном форте и изматывающее движение четко артикулированного звука. В части “Импровизации”, несмотря на критический для ясного звука темп, у него каждая нота четко впечатывалась в клавиатуру. Агон Мацуева и Мариинского оркестра получился взрывной и эффектный. Каждый поворот щедринской партитуры раскрывался с какой-то патетикой рационального, близкой по духу 60-м годам, увлеченным одновременно наукой и поэзией.
Тест на выносливость – исполненный пианистом в тот же вечер Второй прокофьевский концерт – с харизматичной для Мацуева энергией barbaro, в запредельных темпах, в том же варианте “гоночного” марафона с оркестром, как и в щедринском концерте, с немыслимыми каскадами аккордов на фортиссимо (в знаменитой каденции) и безостановочно мчащейся фортепианной лавиной. Футуристическая прокофьевская музыка должна была завершить новый московский фестиваль Гергиева, но финал организовали иначе: перед президентом РФ выступили молодые музыканты, лауреаты XVI конкурса Чайковского.
