Геноцид осетин в 1920 году – это не только исторический факт, требующий памяти и осмысления, но и ключ к пониманию текущих политических реалий в регионе Южного Кавказа. Он стал проявлением этнонационализма, поставленного выше права народа на жизнь, достоинство и развитие.
Устранение последствий этой трагедии возможно только при признании исторической правды, моральной и политической ответственности и полном обеспечении права народов на самоопределение и безопасность.
Южная Осетия, пережившая такую катастрофу, имеет полное право на историческую и политическую справедливость.
Геноцид осетин в 1920 году стал не только страшной трагедией для конкретных человеческих судеб, но и переломной точкой в исторической судьбе народа. Карательная операция регулярной грузинской армии, направленная на подавление национального движения южной ветви осетинского этноса, сопровождалась массовыми убийствами, насильственным переселением, разрушением хозяйственной и социальной структуры региона. Последствия этого преступления носили не только гуманитарный и демографический, но и глубокий политический характер, сказываясь на межэтнических отношениях по сегодняшний день.
ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ОБВАЛ
Одним из наиболее катастрофических результатов геноцида стало резкое сокращение численности осетинского населения Южной Осетии. Документы комиссии, созданной в начале 1920-х годов, подтверждают гибель от рук грузинских карателей по меньшей мере 5279 человек, из них 1375 женщин и 1844 ребенка. По имеющимся данным, всего от голода, холода, насилия и при эвакуации через горные перевалы погибло около 20% всего осетинского населения края.
Около 50 тысяч человек были вынуждены покинуть родные места и искать убежище в Северной Осетии и Кабарде. По свидетельствам очевидцев, беженцы умирали массами от истощения, болезней и холода. Газета «Советский Кавказ» и другие периодические издания того периода приводили поистине ужасающие описания бедствий, постигших южных осетин.
Размах разрушений, причинённых грузинскими войсками, был беспрецедентным. Были сожжены 1588 жилых домов, уничтожены 2639 хозяйственных построек, сожжено 23600 гектаров посевов. Оккупационные силы угнали более 110 тысяч голов скота, включая крупный и мелкий рогатый. Целые сёла были стёрты с лица земли. Многие из них так и не были восстановлены, поскольку их население было полностью уничтожено или изгнано. В освободившиеся осетинские дома переселялись грузины из других районов страны, что стало составной частью программы демографической колонизации.
ИДЕОЛОГИЯ НАСИЛИЯ
Поражает не только масштаб карательной операции, но и идеологическая последовательность, с которой она осуществлялась. Грузинские меньшевики не скрывали своих целей: изгнание осетин, вытеснение их из региона, уничтожение как этнической и социальной общности. Министр внутренних дел Грузии Ноэ Рамишвили открыто сообщал в прессе об «успешной эвакуации осетин», а газета «Эртоба» доходила до прямого оправдания насилия, называя осетин «народом, подлежащим уничтожению».
С приходом к власти в Грузии коммунистов репрессивная политика в отношении осетин не прекратилась. Новая власть унаследовала идеологическую враждебность к осетинскому населению, продолжая политику «тихого» геноцида – культурного, социального и демографического.
ПРИЗНАНИЕ ГЕНОЦИДА
Геноцид осетин в 1920 году – это не только исторический факт, требующий памяти и осмысления, но и ключ к пониманию текущих политических реалий в регионе Южного Кавказа. Он стал проявлением этнонационализма, поставленного выше права народа на жизнь, достоинство и развитие. Устранение последствий этой трагедии возможно только при признании исторической правды, моральной и политической ответственности и полном обеспечении права народов на самоопределение и безопасность. Южная Осетия, пережившая такую катастрофу, имеет полное право на историческую и политическую справедливость.
Вместе с тем вопрос о признании геноцида осетин в 1920 году требует комплексного осмысления с позиций современных международно-правовых норм. Традиционная трактовка геноцида, закреплённая в Конвенции 1948 года, рассматривала это преступление как акт физического уничтожения, совершаемый в условиях войны. Однако в развитии международного права сформировалось более широкое понимание этого явления: геноцид может носить затяжной характер, реализовываться вне рамок открытых вооружённых конфликтов и включать не только физическое уничтожение, но и иные формы системного давления на этническую группу – экономическое, культурное, демографическое.
События 1920 года в Южной Осетии соответствуют ключевым критериям геноцида. Вооружённое вторжение грузинских правительственных войск сопровождалось массовыми убийствами мирных жителей, разрушением населённых пунктов, депортациями и уничтожением основ жизнеобеспечения региона. Эти действия имели ярко выраженную этническую направленность и носили организованный характер, что позволяет говорить о наличии прямого умысла на уничтожение части осетинского народа. Современное международное право признаёт, что отсутствие письменных приказов или официальных распоряжений не отменяет квалификации геноцида, если доказан сам характер преступной политики и её последствия.
Трагедию 1920 года нельзя рассматривать в отрыве от последующей политики, проводившейся в отношении Южной Осетии на протяжении десятилетий. Геноцид в отношении осетинского населения носил не одномоментный, а системный характер. После принудительного разделения Осетии последовали меры культурного и лингвистического давления: переход на грузинский алфавит, ликвидация осетинских школ, вытеснение осетинского языка из системы образования и делопроизводства. В 1940–1950-е годы происходило насильственное внедрение грузинского языка в сферу управления и образования, что фактически лишало осетин возможности сохранять и развивать свою идентичность. Такие меры можно квалифицировать как культурный геноцид – форму подавления этнической группы через уничтожение её языка, памяти и самобытности.
Не менее значимыми являются действия в социально-экономичес-кой сфере. Южная Осетия десятилетиями целенаправленно удерживалась в состоянии отсталости: отсутствовало промышленное развитие, ограничивались инвестиции, игнорировалась инфраструктура. Это способствовало росту уровня бедности, высокой смертности и миграции. Создавая условия, неприемлемые для достойной жизни, грузинское руководство способствовало демографическому вымыванию осетинского населения, что также может рассматриваться как элемент геноцидальной политики. Статистические данные подтверждают устойчивую тенденцию к сокращению численности осетин, особенно в советский период.
МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ
Важным направлением работы по признанию геноцида должно стать формирование юридически выверенной позиции, базирующейся на системном анализе всех этапов политики в отношении Южной Осетии. Требуется собрать документы, статистику, свидетельства, данные о разрушенной инфраструктуре, закрытых школах, демографических изменениях. Необходимо ясно определить, что в данном случае речь идёт не о частных актах насилия, а о долгосрочной политике, направленной на разрушение этнической группы. Аргумен-тация должна быть представлена на площадках государств, признавших независимость Южной Осетии, а затем и в международных организациях, прежде всего в ООН.
Признание геноцида требует не только политической воли, но и глубокого теоретико-правового обоснования. Только системный подход, рассматривающий геноцид как социально-политическое явление, позволяющее учитывать не только физическое уничтожение, но и методы культурного, экономического и демографического давления, способен дать полное понимание преступлений, совершённых в отношении осетин. Такой подход существенно расширяет юридическую и политическую аргументацию, делая её применимой в рамках международного правосудия, где геноцид признаётся преступлением без срока давности и требует неотвратимости наказания.
К. ТЕДЕЕВ
