· Коста Хетагуров, как истинный горец ездил верхом не хуже любого джигита. Однажды на скачках, которые проходили во Владикавказе, поэт с группой осетин шел за город, посмотреть на соревнование. Подвыпивший всадник, проезжавший мимо них, почему-то обругал группу. Хетагуров вскочил на коня, погнался за обидчиком, скинул его на землю и сам сел в седло, таким образом проучив обидчика.
· Когда Коста было 10 лет, он учился во владикавказской прогимназии. Возвращаясь с занятий, мальчик снимал свои сапоги и босиком добирался до квартиры отца, проживающего в то время в районе Осетинской слободки. Юному поэту нравилось шлепать по грязи босиком. Как-то, совершая очередную прогулку, 10-летний Коста снял сапоги и присел на лавочку. Обувь он оставил рядом. Через какое-то время мальчик обнаружил, что сапоги пропали, после этого случая его увлечение гулять босиком закончилось.
· По воспоминаниям дальнего родственника и друга Коста Андукапара Хетагурова, в детстве поэт не отличался прилежанием в учебе. Однако мальчик выразительно читал прозу, прекрасно декламировал стихи, на торжественных мероприятиях читал молитвы. Как-то выступление маленького Коста услышал знаменитый на всем Кавказе педагог Я. М. Неверов. Это произвело на просветителя такое впечатление, что он прослезился.
· Летом 1881 года, по приезде в Петербург, Коста направился на поиски своего покровителя, Андукапара Хетагурова, который в то время учился на 3 курсе военно-медицинской академии и временно жил в имении своей жены. Вот что пишет сам Андукапар: «В одну из лунных ночей я проснулся от шума и увидел, как какая-то фигура лезет через окно в комнату. На мой крик фигура ответила: «Къоста дæн, Къоста!» Я ему обрадовался, но удивился, что он нашел комнату, где я ночевал. На что он ответил мне по-осетински: «Покровитель Хетага помог мне добраться». Коста прожил в семье друга неделю, затем отправился в Академию художеств.
· Когда Хетагуров вернулся из Петербурга, то обосновался в доме известного осетинского просветителя Петра Жукаева у Чугунного моста. Общество, которое собиралось в доме, считалось сливками осетинской интеллигенции того времени. Говорят, именно в этом доме Коста написал свой первый известный портрет младшей дочери Петра, 17-летней Кошерхан Жукаевой. В семейных преданиях потомков имелись сообщения, что таких портреров было несколько, однако сохранился один. Также известно, что Коста считался женихом Кошер, но трагические события помешали их свадьбе: у девушки умерла мать и двое братьев. Из-за стресса Кошерхан заболела нервной горячкой и вскоре переехала в Ставрополь, где и вышла замуж.
· В период первой ссылки Коста по меньшей мере трижды приезжал во Владикавказ инкогнито. Во время тайных приездов поэт оставался у друзей – супругов Шредерс. Варвара Шредерс была начальницей Владикавказской прогимназии, а ее муж – мировым судьей. Оба были знакомы и часто принимали в своем доме главу Терской области генерала Каханова. Генерал и не догадывался, что во время его очередного визита к Шредерс Коста находился в соседней комнате. В то время он был очень болен, Варвара возила его к доктору.
· 23 января 1893 года Хетагуров приехал во Владикавказ для личного объяснения с Анной Цаликовой. Поэт находился в ссылке и в область прибыл тайно. Слухи об этом дошли до главы Терской области генерала Каханова. По его распоряжению поэта, находившегося в доме известных осетинских интеллигентов Шредерс, задержали. За «самовольное появление» во Владикавказе Хетагурова отправили в тюрьму. Только спустя несколько дней Коста выпустили, отобрали паспорт и взяли подписку с условием не проживать во Владикавказе и Владикавказском округе.
· Коста писал портреты по заказу, писал он разных людей – и знакомых, и тех, кто приходил по газетным объявлениям. Над портретами друзей он работал долго, даже продумывал детали костюма. Мало кто знает, что на знаменитом портрете Анны Цаликовой серебряные крючки-застежки изготовлены по эскизу Коста Хетагурова.
Отец поэта Леван определил Коста в Нарскую церковноприходскую школу. Учителем здесь состоял родной дядя по матери – Иван Губаев. Его грубость отталкивала мальчика. По воспоминаниям родственника – Николая Хетагурова – Коста всячески старался избегать школы и даже убегал из дома, чтобы его не принуждали идти туда.
· В 1887 году Коста опубликовал в газете «Северный Кавказ» заметку: «Поминки у осетин», в которой рассказал о драке двух пьяных осетин на похоронах. Одновременно с этим поэт осудил виновных, однако отметил, что недопустимо бороться с ними мерами полицейских. Эта заметка имела прямое отношение к Терской области, так как здесь подобные случаи встречались довольно часто.
· В 1891 году, находясь в ссылке, Коста не находил себе места: поэт скучал по родине, а также искал поле для кипучей деятельности. Он хотел выехать в Екатеринодар (Краснодар) или Тифлис, однако из-за болезни отца не смог это сделать. В письмах к владикавказским друзьям он жалуется на свое одиночество и даже в шутку грозит им скоропалительной женитьбой на первой же встреченной девушке. Друзья, с нетерпением ожидающие конца его ссылки, всячески отговаривали поэта от необдуманного шага и старались скрасить его существование разными историями о владикавказской жизни.
· Впервые имя Коста Хетагурова на страницах газет появилось в ноябре 1887 года. «Терские ведомости» опубликовали небольшую заметку о том, что в городском коммерческом клубе выставлена картина молодого художника Коста Хетагурова «Святая равноапостольная Нина, просветительница Грузии». 10 декабря того же года газета «Северный Кавказ» напечатала статью Ляцедова из Владикавказа, в которой приводилось подробное описание картины «бывшего воспитанника ставропольской гимназии».
· Как-то Коста приехал из Ставрополя в Нар. Вечером он увидел группу молодых людей, которые распевали песню на его стихотворение «Сидзаргас». Поэт остановился. Дослушав песню до конца, он заплакал и, взволнованный, ушел в саклю к Чендзе.
· На протяжении всей своей жизни Коста Хетагуров не забывал Нар и был долгожданным гостем в домах крестьян-горцев. Как-то перед высылкой в Херсон Коста собирался приехать в родной аул. К его приходу все жители собрались, и он до поздней ночи вел беседу со стариками… Коста с негодованием рассуждал о произволе царских служащих на Кавказе и обещал писать о доле горцев, чтобы весь мир смог узнать об их несчастьях.
· В 90-е годы прошлого века руководство горного департамента решило передать на продолжительный срок Садоно-Алагирское серебросвинцовое предприятие агенту иностранных (бельгийских) капиталистов и отставному офицеру русского военно-морского флота Фильковичу. Коста хорошо знал его. В эти же годы, чтобы произвести впечатление на вышестоящие инстанции, Филькович на средства общества «Алагир» построил в ауле Ход церковноприходскую школу. На открытие школы на высоте 6200 футов собралась вся высшая администрация Терской области во главе с новым начальников генералом Толстовым. Церковные и светские власти превратили церемонию в грандиозный праздник. Коста тоже интересовался состоянием просвещения в горных селениях Осетии, но считал, что подобные учреждения не оправдывают своего назначения: нищенская плата учителям, обременительная программа, невыносимые условия для учащихся. Спустя некоторое время после открытия школы Коста написал о церковноприходских школах Осетии в газету «Северный Кавказ»: «Здания похожи больше на хлев, чем на просветительское учреждение. Тесные, низкие, ничем не обмазанные каменные сараи, большей частью с земляным полом, с маленькими оконцами и жестяной плитой вместо печи…». Так Коста намеренно охладил пыл Терской администрации, церковных властей и бельгийских капиталистов.
· К концу 19 века во Владикавказе была известна купеческая семья обрусевших армян Поповых. С братьями Петром и Семеном Поповыми Коста был в хороших отношениях. Еще в первые годы пребывания во Владикавказе поэт, влюбленный в их сестру, Анну, просил братьев помочь ему в женитьбе на ней. Они ответили, что каждый волен сам решать свою судьбу, но явно были против этого брака, так как поспешили отправить Анну в Тифлис.
· Однажды один из знакомых Коста Хетагурова – участник «Общества помощи переселенцам, следующим из центральных губерний России на Кавказ и обратно» — Виктор Кизер, пытался вмешаться в личную жизнь поэта. Он посоветовал Алексан-дру Цаликову, у которого на тот момент жил Хетагуров, отказать ему в квартире. Якобы, поэт поселился там, чтобы ухаживать за дочерью священника Анной Цаликовой.
· Родственником и близким другом поэта был Николай (Нико) Хетагуров. Николай родился в Наре на два года раньше Коста. Их дружба окрепла во время совместной учебы в Ставропольской гимназии. В 30 лет Нико женился на 16-летней Рахе Мамиевой. Коста очень любил детей Николая и Рахе. Когда поэт приходил к ним в гости, дети радостно выбегали навстречу поэту. И, если они выбегали с растрепанными волосами, Коста с шутливой строгостью обращался к их матери: «Арии-ма, рахе, хасгард» (ножницы). Испуганные, что их будут постригать, дети забирались под кровать, поплевав в ладошки, приглаживали волосы и прилизанные вылезали обратно.
· С 1903 по 1904 год поэт, мучившийся от болезни, провел в семье своего друга и родственника Нико Хетагурова. Коста жил в самой большой комнате, с окнами, выходящими на улицу. По рассказам дочери Николая, поэт часто температурил и, сняв с себя одежду, в одном белье, раскрывал настежь окна и ходил по комнате, чтобы снять жар.
Коста готовил себе лекарство самостоятельно: в белый фаянсовый кувшинчик он наливал молоко, взбивал туда несколько яиц, масло, все размешивал и выпивал. Процедуру поэт выполнял каждый день в 12 часов.
· Когда Коста строил для себя дом на углу улиц Армянской и Войкова, близкие родственники и друзья узнали об этом и объявили осетинский «зиу» (общая помощь). Люди запрягали свои арбы и возили к дому Коста песок и камень. К зиу присоединялись новые участники, и вскоре двор был полностью заполнен строительными материалами.
· Коста и Нико Хетагуровы часто вместе гуляли. Излюбленным местом друзей был дом (нынешний угол улиц Кутузова и К. Хетагурова), во дворе которого стояло грушевое дерево. Под этим деревом они часто сидели и разговаривали. Туда им выносили фынг с угощениями.
· В Ардоне, около семинарии, стояла группа молодых офицеров вместе с генералом Хорановым. Коста, скромно одетый, проходил мимо и поздоровался, но офицеры не обратили на него внимания. Спустя некоторое время в семинарии проходил вечер, куда пригласили и поэта. Коста пришел, но уже хорошо одетый. Офицеры, которых он встретил когда-то, стали его приветствовать: «Агас цу», но Хетагуров не подал никому руки, а, подняв полу черкески, сказал: «Вы приветствуете не меня, а мою черкеску». И прошел мимо.