Не в первый раз воспользовавшись политической мотивацией, грузинская власть преследованиями, ссылками и карательными мерами в 1936-1938 годах ликвидировала неугодных ей наиболее интеллигентных представителей осетинского народа, которые могли оказывать хоть какое-либо сопротивление в процессе усмирения и подчинения осетинского этноса.

Таким образом в Осетии к характерным в те годы обвинениям в принадлежности к тому или иному политическому течению присоединился также и национализм, который в основном исходил из стремления вновь воссоединить Южную и Северную Осетию.

80 лет назад репрессировали лидеров общества

О геноциде и притеснении югоосетинского народа Грузией с начала 18 века написано, к сожалению, недостаточно материала, чтобы воссоздать полную картину тех трагических событий, которые повлияли не только на судьбу народа, на будущее, на условия жизни, но и в разы (в катастрофических цифрах) снизили демографический потенциал нации на несколько поколений.

Совокупность исторических исследований, относящихся к периоду «Сталинских репрессий» 1937 года, также скудновата, но недавно кандидат философских наук Константин Дзугаев в монографии «Южная Осетия и большой террор в Советской Грузии» опубликовал новые исследования.

«С 2014 года, изучая вопрос о репрессиях в ЮОАО, я занялся сплошной проработкой бывшего партийного архива Юго-Осетинского областного комитета КП Грузии, а ныне Политического отдела Центрального государственного архива Республики Южная Осетия (ПО ЦГА РЮО), и к настоящему времени проштудировал эти анналы до 1940 года. Информация, почерпнутая в ходе этой работы, о репрессиях в ЮОАО, оказалась не столь объёмной, как ожидалось и хотелось бы. Но всё-таки, вполне достаточной для того, чтобы сделать достоверные, подтверждаемые выводы об особенностях карательной политики грузинских властей в Южной Осетии», – отмечает Константин Дзугаев.

Прошло ровно 80 лет с тех пор, как были репрессированы по последнему списку ПО ЦГА РЮО 373 человека из Южной Осетии, из которых 216 были осетинами.

Во время «сталинских репрессий» были расстреляны, сосланы и арестованы наиболее образованные, подающие большие надежды для своего народа лидеры югоосетинского общества – представители научной и творческой интеллигенции.

Уничтожение интеллигенции  сказалось на судьбе народа

«Знакомясь с собранными документами репрессированных, диву даёшься, как после такого смертельного удара нация смогла выстоять, как она поднялась на ноги и выжила», — писал в своем труде «Южная Осетия и трагический 1937 год» исследователь данного вопроса Юрий Цховребов.

Действительно, даже просто взяв учебник «Хрестоматия осетинской литературы» и просмотрев биографические данные писателей, мы столкнемся не с одним или двумя литераторами, жизнь которых обрывается в 1936-37 годах. Как правило, причина репрессий была разнообразна, нужен был лишь повод, если же и его не было, то – инсценировали.

«Как изощрённое издевательство надо понимать обвинение в адрес Рутена Несторовича Гаглоева, инженера, инициатора и организатора строительства перевальной дороги между севером и югом Осетии – дороги, против строительства которой грузинское руководство боролось как могло: «Обвиняется в шпионаже, вредительстве при постройке перевальной дороги. Приговор – расстрел», – из документов ПО ЦГА РЮО.

Естественно, грузинскими властями, да и историками, не признавалась связь последовательного истребления осетинского этноса со «сталинскими репрессиями». Однако, если ознакомиться с вышеупомянутой монографией и со статистическими данными, которые автор в нем приводит, то рассеиваются все сомнения.

«Из служащих, что тоже важно для правильного представления о репрессивной политике, удар также пришёлся большей частью по руководящему составу различных организаций и учреждений, т. е. в качественном отношении надо плюсовать эти две позиции, и получается 60,65% — практически все из югоосетинской элиты. Для более ясного понимания картины надо знать и то, что во второй половине 30-х годов 20 века людей с высшим образованием в Южной Осетии было всё ещё очень мало. Если принять во внимание и то, что около 95% репрессированных – мужчины, а из них выделить возрастную группу от 20 до 60 лет, то мы получим показатели, которые катастрофичны», – отмечает Константин Дзугаев.

По его мнению, с учётом вышеизложенных политических факторов и причин, приводимые цифры в особых комментариях не нуждаются. Свирепость расправы с осетинами ЮОАО в известном смысле, видимо, как минимум не уступает репрессиям в отношении абхазов: изъятия (как это называлось на профессиональном языке карательных органов) такого размера и качества представляли собой по сути «резекцию мозга» южной части осетинского народа, убиение в народе какой бы то ни было воли к сопротивлению.

«Карательный аппарат целенаправленно истреблял малочисленную осетинскую элиту (служащих и членов ВКП(б)), тем самым цементируя низкий социальный статус этого этноса», — резюмирует Константин Дзугаев.

Возможно, 216 человек для более многочисленного народа не имело бы такого огромного значения, но для осетинского народа – это существенный урон даже с демографической точки зрения. Не говоря уже о том, как изложено выше в цитате Константина Дзугаева, что в основном репрессированные были образованные и потенциальные лидеры, которые не только могли способствовать более динамичному развитию уровня образования в Южной Осетии, но и вести выгодную политическую деятельность для всего осетинского народа, что, конечно же, не устраивало грузинскую власть.

«Развитие грузино-югоосетинских отношений в последующие годы не изменило своей сущности. Тбилиси последовательно, настойчиво и всесторонне проводил то более мягкую, то ожесточающуюся политику ограничения, подавления и ассимиляции осетинского населения Юго-Осетинской автономной области, торможения ее социально-экономического развития, сокращения ее демографического потенциала», – подчеркивает Константин Дзугаев.

Большинство убиенных в 1936-1938 годах – это были люди, которые делали все возможное для воссоединения Северной и Южной Осетии.

Мадина БЯЗРОВА