В детстве я очень любила слушать байки своей бабушки о «прежней жизни», как мы, внуки, называли период до нашего рождения. Это были рассказы об односельчанах, родственниках, знакомых, которые попадали в различные жизненные перипетии. Чаще всего это были смешные истории, и мы дружно хохотали над действующими лицами. Очень увлекательно она рассказывала о том, как они трудились с утра до вечера в колхозе, как сеяли поля, убирали урожай. Но вечерами, после изнурительного рабочего дня, управившись с домашними делами, все собирались в определенном месте в селе и устраивали хъазт (песни и танцы). Усталость как рукой снимало! Люди умели хорошо работать, но жили крайне скромно, при этом умудряясь помогать друг другу.
Для бабушки Анны это были воспоминания о ее молодости, что всегда приятно, а для нас – прикосновением к «древности», которая была полна загадок.
Но когда она вспоминала про нашествие грузинских меньшевиков на Южную Осетию летом 1920 года, ее глаза наполнялись слезами, а вместе с ней грустили и мы, еще даже не понимая ни сути той трагедии, ни ее масштабов. Только завороженно слушали…
Когда в Южной Осетии повсеместно запылали населенные пункты, а осетин пытали и убивали прямо в своих домах и на улицах Цхинвала, люди, дабы избежать неминуемой гибели, в панике бежали в Северную Осетию через горный перевал. Отправилась в дальнюю дорогу и семья бабушки. В пути приходилось еще и обороняться от погони банд меньшевиков, которые жаждали убить как можно больше осетин.
На перевале шел снег, люди вконец были измотаны, то и дело по пути попадались окоченевшие трупы людей, их даже не успевали хоронить, гонимые холодом, голодом и врагом. Бабушка, которой на тот момент было 12-13 лет, несла на руках свою полуторагодовалую сестру, поскольку всегда была ей вместо матери, которая с утра до ночи была занята домашним хозяйством. Она кормила ее, нянчила, учила говорить и ходить. Малышка была к ней очень привязана и особо не капризничала, чувствуя рядом родное тепло. Взрослые были навьючены домашним скарбом, в основном – продуктами, а еще гнали перед собой скот, чтобы он не достался врагу, а на новом месте было на что строить новую жизнь.
Когда уж стало совсем невмоготу, отец семейства, мой прадед, принял непростое для себя решение: бросить лишнее, чтобы людям было немного легче идти. Лишней оказалась и малышка! Скрепя сердце, отец вырвал малютку из рук сестры и, усадив ее под кустом, приказал дочери следовать за ним дальше. Анна плакала, умоляла не поступать так с ребенком, но все уговоры были тщетны. Обливаясь слезами, она покорно последовала за отцом. В какой-то момент она оглянулась назад и встретилась с недоуменным взглядом ребенка, который молча тянул вслед ей руки, не понимая, почему та ее бросила. «Она смотрела на меня своими голубыми глазенками и даже не плакала!» – вспоминала бабушка, вытирая слезы кончиком косынки. Она подбежала к ней, подхватила, крепко прижав к груди, и больше не выпускала из рук. Так и дошла она до Северной Осетии с ребенком на руках. Руки девочки настолько привыкли к тяжелой ноше, что уже не чувствовали ее. Вот так, ценой неимоверных мучений, одна сестра спасла жизнь другой.
В сегодняшних реалиях эта история для меня приобретает особый смысл. Помимо моральной составляющей, она наполнена трагизмом вековых взаимоотношений осетинского и грузинского народов.
После тех давних событий благодаря культивируемой в СССР дружбе народов мы вроде бы научились жить в мире и даже дружить. Появилось множество смешанных семей, рядом с нами были соседи, всегда готовые прийти на помощь, с которыми мы делили и радость, и горе. Родившиеся в СССР хорошо помнят расхожую фразу: «Ты хороший(ая), но осетин(ка)!», которую любили повторять «наши» грузины, желая показать этим свое расположение, а потом примирительно добавляли: «Не обижайся, у меня бабушка (дедушка, жена, сват, кум) тоже осетинка!». И все это продолжалось до тех пор, пока не грянул очередной гром в виде оголтелого шовинизма под предводительством диссидента и ярого ксенофоба Гамсахурдиа, грозящего поганой метлой вымести осетин за Кавказский хребет. Пошла прахом многолетняя «дружба».
Мы вновь стали гостями на своей исторической родине. Снова пошли убийства и пытки людей осетинской национальности. Нам оставалось лишь обороняться. Это ли не геноцид!
Геноцид – форма массового насилия, которое ООН определяет как действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую путём: убийства членов этой группы; причинения серьёзных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы; мер, рассчитанных на предотвращение деторождения в такой группе; насильственной передачи детей из одной человеческой группы в другую; предумышленного создания жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение этой группы.
Какой из этих пунктов упустили наши южные соседи по отношению к нам? Оснований более чем достаточно, чтобы Международный уголовный суд в Гааге, в архивах которого мертвым грузом лежат тысячи заявлений граждан Южной Осетии, пострадавших во время августовской войны 2008 г., признал факт геноцида осетинского народа со стороны Грузии, но пока, как говорится, воз и ныне там. Доколе?
Д.КОТАЕВА