Гостья из Донецка о зверствах украинских властей
Анна Гаркуша с сыном Русланом приехали отдохнуть от ужасов войны из Донецка в Цхинвал к своей тете. В эксклюзивном интервью нашей газете Анна рассказала о сегодняшней ситуации в ДНР и о том, как развивался конфликт в течение 8 лет.
– Анна, помните ли вы, с чего все началось? Когда Украина ополчилась против своих же граждан?
– Я помню первый день начала войны – 26 мая 2014 года. Я забрала сына из садика, мы гуляли по улице и услышали непонятные звуки. Сын спросил: «Мама, что это?». Я не знала, сказала, что это дорогу ремонтируют. На самом деле бомбили наш аэропорт. Я пришла домой и уложила сына спать. Мы с мужем решили попить кофе на балконе и увидели самолет в небе. Обрадовалась, думала наш аэропорт начал работать. А муж сказал: «Нет, Ань, это военный самолет». В следующую минуту нам звонит бабушка и говорит – началась война. Прошло восемь лет, война до сих пор идет…
– ДНР всегда хотела быть в составе России? Что спровоцировало военный конфликт в 2014 году?
– Раньше все было хорошо, мы жили с Украиной в мире и согласии, а затем ее власти будто забыли, что Донецк всегда был русскоязычной частью Украины, я сама никогда не слышала у нас украинскую речь, только русскую. На нас постепенно стали давить, заставляли отказаться от нашей культуры. Когда я работала на предприятии, нас обязали вести документацию и общаться с клиентами строго на украинском. Мы с сотрудниками выписывали газету, которая выходила в двух видах – на русском и украинском, когда нам поставили нового проукраинского начальника из Киева, он запретил нам выписывать любую литературу на русском языке! В кинотеатрах к русским и советским фильмам начали добавлять украинские субтитры. Нашу волю говорить на русском всячески пытались подавить.
Мировое сообщество не понимает, это не Россия пытается забрать нас себе, это мы желаем объединиться с Россией. Еще в 2014-м мы четко обозначили свою позицию, что не хотим вступать в Евросоюз и НАТО, не хотим отказываться от своих ценностей и от своих корней. За это нас решили убить…
Отмечу, в 2014 году Харьков и Одесса тоже хотели пойти по нашему пути, но их волю жестоко подавили, вспомните Дом профсоюзов…
– За эти 8 лет были ли предприняты шаги к мирному решению конфликта?
– Периодически с Украиной заключался мирный договор, но она никогда не сдерживала обещание. Особенно сильно по нам бомбили в праздники, на Пасху и Крещение Господне, представляете?! Звук бомбежки стал для нас за эти годы фоновым шумом, под него мы живем, работаем и мечтаем о светлом будущем. Каждый день на протяжении восьми лет я молюсь, чтобы следующий год был мирным. Мы очень устали. Украинская армия никогда не упускает возможности убить как можно больше людей. Недавно у нас погибла заместитель командира реактивного артиллерийского дивизиона Ольга Качура. Проститься с ней решили в театре оперы и балета Донецка. Пришли родственники и солдаты. ВСУ тут же нанесли несколько ударов по похоронной процессии. Пострадали и прохожие. На камеры видеонаблюдения попала женщина, которая проходила рядом с нашим самым красивым отелем «Донбасс Палас», снаряд упал рядом, ее разорвало, от нее ничего не осталось. Следующими жертвами стали педагог по балету, ее 12-летняя ученица и бабушка девочки, они все шли на занятие. Их убило осколками. И таких историй тысячи, тысячи загубленных жизней!
– Анна, как в Донецке рассказывают детям про войну?
– В школах проходят уроки по гражданственности, на которых детям стараются мягко объяснить, что происходит, а именно: правительство резко решило уйти в сторону Европы, поменять свои славянские ценности, на фоне чего начал развиваться национализм. Детям помладше мы стараемся не говорить, что идет война. Сыну я рассказывала, что у нас часто гремит гром. Сейчас ему 13 и он уже понимает реальную картину. Разбирается в снарядах и типах мин. Дети не должны знать о таком, это неправильно.
– Если проводить аналогию, не кажется ли вам, что Южная Осетия и Донецк идут по схожему пути?
– Да. Я была свидетелем, как бомбили Цхинвал, прекрасно знаю, почему это делалось. Осетины, так же, как и дончане, не хотели жить в составе страны, которая много лет совершала геноцид по отношению к мирному населению. В Цхинвале жили мои дедушка с бабушкой, поэтому, несмотря на опасность, мама каждое лето возила меня сюда. Сейчас в Донецке регулярно вижу машины с осетинскими номерами, людей с осетинскими флагами. Они активно помогают нашему государству и занимаются волонтерством. Мне очень приятно такое наблюдать. Спасибо им большое!
– Давайте вспомним день, когда Путин признал независимость ДНР и ЛНР, как это было?
– Мы сидели как на иголках, с замиранием сердца слушали длинную речь Путина и ждали, что же он скажет. И вот слова, которые мы ждали 8 лет! Нас признали, сколько было радости! Народ не спал всю ночь. Были салюты, танцы, машины гудели. Это длилось несколько дней. Все мы были счастливы, но знали, что должно случиться что-то плохое, ведь Украина не отпустит нас так просто.
– Какими были первые месяцы после признания?
– Начался ад на земле. В пять утра мне позвонила мама и сказала, что началась война, я ответила: «Мам, она и не оканчивалась». Но это был совершенно новый этап. Мы вышли утром на улицу разведать обстановку. Ни одной живой души, вокруг туман и звуки «бах», «бах», «бах»… Весь город гудел. По новостям сказали, что Россия нанесла удары по стратегическим объектам Украины. Только вот украинская армия за 8 лет на славу отстроила под землей вокруг Донецка укрепрайоны. А НАТО снабдила и продолжает снабжать ее дальнобойным орудием. В Донецке больше нет безопасных мест, если раньше было несколько районов, куда не падают снаряды, сейчас они падают везде и в любое время. Но знаете, обстрелы – не самое страшное, хуже дистанционное минирование города. Мины размером с зажигалку разбросаны по земле. Наступишь на нее, останешься без конечностей. У нас уже много человек от них пострадало. Потому по городу небезопасно ходить, не знаю, как осенью дети пойдут в школу, я не отпущу своего сына.
– Как сейчас в Донецке с продовольствием?
– Дефицита продуктов и лекарств, к счастью, нет. Только вот купить их не на что. В нашем районе есть свет и газ, но большие проблемы с водой. У некоторых жителей вода не идет еще с февраля.
– Хотели ли вы за эти годы переехать из Донецка?
– Никогда! Это мой дом, и я его не оставлю. В феврале этого года по телевизору объявили о всеобщей эвакуации. У меня даже мысли не возникло присоединиться к группе. Сын кричал, что нас всех убьют и нам надо уезжать. Я говорю, успокойся и пойдем убирать подвал, там будем укрываться. Мы спустили туда одеяла, стулья, консервы и воду. Но хотелось все же вывезти ребенка из страны, дать ему отдохнуть. Я увидела объявление об экскурсионном автобусе по Чечне и Владикавказу и решила, что после экскурсии мы как раз сможем поехать к тете в Южную Осетию. Вот так мы и оказались тут. Я планирую увидеться со всеми нашими родственниками, посмотреть, что осталось от дома бабушки и дедушки и, конечно, съездить на экскурсию, посмотреть родные места.
– Что будете делать, когда все закончится?
– Работать. Восстанавливать республику. Я не строитель, конечно, но тоже могу приносить пользу обществу и городу, сделаю все, что в моих силах. Главное, чтобы война наконец закончилось, а дальше уж мы потихоньку все решим. Мира нам всем!
Анна ТЕДЕЕВА
