3 ноября на сцене Югоосетинского государственного драматического театра имени Коста Хетагурова состоится премьера «Иванова» по пьесе классика мировой литературы Антона Чехова. Художественный руководитель театра Казбек Джелиев назвал «Иванова» «вызовом себе». В интервью газете «ЮО» он рассказал, как осетинский взгляд переосмысливает классику, почему зритель не услышит знаменитых монологов Иванова и что символизирует грязный снег на сцене.

– Это ваша первая постановка Чехова. Почему вы решили обратиться к нему именно сейчас?

– «Иванов», пожалуй, мой личный выбор. После каждой постановки я неизменно задаюсь вопросом: что дальше? Каким будет следующий спектакль, какой творческий путь я пройду вместе с актёрами? На этот раз решение остановиться на Чехове стало для меня особенно значимым.
Это мой первый Чехов. Поэтому данная премьера для меня не просто новый спектакль, а вызов самому себе. Я не знаю, как прозвучит «Иванов», как его воспримет зритель.
В процессе работы над пьесой я всё глубже погружался в мир Чехова. И тут важно подчеркнуть: я как режиссер, никоим образом не собирался «ломать» классику, искажать замысел или вульгаризировать пьесу. Напротив, это наше авторское прочтение, выдержанное в уважении к автору. Мы не копируем мы говорим на своём языке, сквозь призму кавказского, осетинского восприятия. И в этом наша особенность.
Думаю, это не последняя моя встреча с Чеховым. Всегда был ценителем его творчества, но теперь, когда воплощаю его на сцене, оно становится для меня по-настоящему близким.

– Вы говорите об «осетинском прочтении» Чехова. Что объединяет пьесу «Иванов» с современным зрителем?

– Классика велика именно своей универсальностью. Чехов – не просто русский писатель, он классик мирового масштаба. Его герои страдают от тех же проблем, с которыми сталкивается сегодня человек.
«Иванов» написан в эпоху декаданса, но его темы – утрата смысла, одиночество, давление общества, внутренняя пустота – остаются болезненно актуальными. Мы все проходим через это в той или иной форме. Именно поэтому пьеса звучит так живо, так честно и так пронзительно.
В спектакле много образов, символики, метафор. Я искренне надеюсь, что зрители услышат моё прочтение. Актёрская манера тоже будет особенной – верю, многим она понравится. Хотя театр – всегда риск. Если кому-то не «зайдёт» … что ж, это тоже часть диалога.

– Вы сохранили время и место действия?

– Да, всё осталось в рамках классики. Мы не переносили действие в наше время и не меняли локацию. Это всё та же усадьба, тот же XIX век – но смотрим на неё глазами современного человека.

– Как вы понимаете образ Иванова? Это трагический герой? Безвольный человек?

– Иванов – это не просто личность. Это собирательный образ, в котором Чехов концентрирует целую эпоху: проблемы быта, общества, человеческих отношений. Как Дон Кихот или Дон Жуан, он становится зеркалом мира вокруг. На самом деле трагедия Иванова – не в нём самом. Она – в обществе, которое его окружает. Именно оно доводит его до отчаяния. Он умён, начитан, отнюдь не глуп. Но оказывается зажат между чужими ожиданиями и собственным бессилием. И в какой-то момент ему кажется, что выход остаётся только один…

– Вы имеете в виду финальный выстрел. Это признак слабости?

– Ни в коем случае. Это предупреждение. Чехов показывает, к чему может привести безразличие, давление, невозможность быть услышанным. Иногда, чтобы привлечь внимание, человеку приходится «взорвать» ситуацию – даже ценой собственной жизни. Пуля в лоб – крик о помощи, замаскированный под финал.

– А как вы работали с монологами Иванова? Они остались в спектакле?

– Я отказался от них. Мне показалось, что монологи – это форма, в первую очередь предназначенная для читателя. На сцене всё, о чём Иванов говорит в своих монологах, и так становится видимым: в действиях, в эмоциях, в отношениях с другими героями.
Если сначала разыгрывается сцена, а потом герой ещё и пересказывает, что с ним происходило, – это создаёт тавтологию. Зритель и так всё видит и чувствует. Поэтому мы решили передавать суть через игру – эмоциональную выразительность актёров.

– Расскажите о декорациях к постановке. Были ли сложности в их создании?

– Никаких технических сложностей не возникло. Я взял всё, что Чехов указал в ремарках: ружьё, дерево, луну и перенёс это на сцену. Но добавил одну деталь от себя – грязный снег. Это метафора: если общество нечисто, если в нём царят лицемерие, холодность и бездушие, – даже снег становится грязным. Я хотел поместить героев не просто в реалистичную деревню, а в пространство, пропитанное их внутренним состоянием. Для меня это важный художественный акцент.

– Вы планируете вывозить спектакль «Иванов» на гастроли?

– Конечно. Третьего ноября состоится премьера в Цхинвале, а уже через три дня, седьмого ноября в рамках программы «Большие гастроли» вылетаем в Самару, где представим искушенному российскому зрителю «Иванова», и «Чёрную Бурку» драматурга Геора Хугаева. Затем нас ждет Ульяновск.

А.ТЕДЕЕВА