Михаилу Светлову – 110 лет
Через двести иль полтораста
Я кричу отсюда: «Мальчик! Здравствуй!»
М.Светлов
Если счастье состоит в том, чтобы быть любимым, то Михаил Светлов был одним из самых счастливых. Общительный, гостеприимный, остроумный, он был душой любой компании. Веселая мудрость этого человека переходила из уст в уста и бытовала, создавая ему славу пресловутого Ходжи Насреддина.
Как-то он вернулся домой под вечер и застал семью в панике. Звонки в «неотложку»: Шурик выпил чернила. Светлов – ты действительно выпил чернила? Шурик торжествующе показал язык. Светлов – глупо, если пьёшь чернила, надо же закусывать промокашкой…
Художник Игин застал Светлова в кафе. – Ты уже на взводе? – спросил он шутя. – Нет, пока на отделении,- серьёзно ответил поэт. Или такие его шутки: «Один атом ругался матом, и за это его исключили из молекулы». Назойливый молодой литератор, полагая, что Светлов его не запомнил, всякий раз при встрече с ним называл свою фамилию. И вот однажды: – Здравствуйте, Михаил Аркадьевич, я – Иванов. – И слава Богу, Коля, я-то решил, что Вы – Вера Инбер.
Об одном поэте: – Он как кружка пива – прежде чем выпить, надо сдуть пену.
Когда он, тяжело больной, лежал в больнице, один из многочисленных посетителей принёс ему пакетик абрикосов. «Как хорошо, что Вы принесли абрикосы, – слабо воскликнул Светлов, – а то у меня всего каких-то полцентнера осталось». Гость огляделся: всюду стояли пакетики с абрикосами и апельсинами.
Легендарный уже при жизни, Светлов был удивительно прост и доступен. Однако, когда некий молодой поэт, стал к нему обращаться «Миша», «Мишенька», «Мишук», Светлов терпел, терпел и однажды сказал: «Ну, к чему такие церемонии? Зовите меня просто – Михаил Аркадьевич». Хотя все, кто даже мало-мальски был знаком со Светловым, называли его только так – «Миша».
Журнал «Юность» в 1963 году, отметив 60-летие Светлова, напечатал шапку на всю страницу: «Привет Мише Светлову!». В слово «Миша» каждый вкладывал свою любовь к нему, как мы сегодня в далекой для него закавказской Осетии.
Михаил Светлов – поэт-романтик, боец революции, верный друг молодёжи. «Молодёжь! Ты – моё начальство» – есть у него строки. Какую бы дверь ни открывал Светлов, эта была дверь в юность.
Как мальчики, мечтая о победах,
Умчались в неизвестные края,
Два ангела на двух велосипедах –
Любовь моя и молодость моя.
Громкие мысли Светлов высказывал тихо, и от этого заметно увеличивалась их убедительность. «Искусство – это беседа», – утверждал он. Поэт до сих пор ведёт беседу, вводя нас в особый светловский мир, где царят законы общежития первых постреволюционных лет. Он призывал поэтов-современников к творческой активности:
Споём же о нашей отваге
О том, как, пройдя сквозь бои,
Тяжёлую землю варягов,
Взвалили на плечи свои.
В 1927-28 гг. Светлов учился на факультете литературы и истории МГУ. В годы Великой Отечественной войны был военным корреспондентом армейской газеты. В архиве Литературного института им. В. Брюсова сохранилось «Личное дело студента Светлова». На вопрос анкеты, член ли он РКП(б), поэт Михаил Светлов ответил: «Коммунист, потому что комсомолец».
Светлов по праву заслужил звание лауреата Ленинской премии и премии Ленинского комсомола.
Михаил Аркадьевич Светлов родился в Екатеринославе (позднее Днепропетровск) 17 июня 1903 года. Жилось трудно. Учился он в благотворительной школе для неимущих, служил «мальчиком» в фотографии на товарной бирже. «Моя культурная жизнь началась с того дня, когда отец приволок в дом огромный мешок с разрозненными томами сочинений наших классиков. Всё это добро вместе с мешком стоило 1 рубль 60 копеек. Отец вовсе не собирался создавать публичную библиотеку. Дело в том, что моя мать славилась на весь Екатеринослав искусством жарить семечки. Книги предназначались на кульки. Я добился, что книги пойдут на кульки только после того, как я их прочту. Тогда я узнал, что Пушкин и Лермонтов погибли на дуэли. И ещё меня поразило слово «секундант», – я был убеждён, что это часовщик, в совершенстве владеющий секундными стрелками… Тотчас же по прочтении всех книг я засел за собственный роман. Он был написан за два часа и занимал две с половиной страницы, хотя я старался писать крупными буквами. И сейчас помню название этого романа: «Ольга Мифузорина». Героиня недолго мучилась: она умерла на третьей странице. Я читал свой роман вслух, и сестра смотрела на меня с восхищением, – приятно, когда в родной семье обнаруживается гений…»
Когда в город ворвалась революция, будущему поэту было 14 лет. В те годы люди взрослели стремительно. В 1917 году М.Светлов добровольно вступил в Красную Армию, стал комсомольцем. Скупы строки военного приказа: «Зачислить комсомольца М.Светлова бойцом Первого Екатеринославского полка». И вот тогда-то, в дни революции и гражданской войны и рождается Светлов – поэт.
Светлов начинается с «Гренады». День, когда это стихотворение было напечатано в «Комсомольской правде» – 29.08. 1926 г. – может быть назван его поэтическим днём рождения. В «Гренаде» он открыл самого себя.
«Помню: я шёл по Тверской и всё время бессознательно напевал: Гренада, Гренада, Гренада моя! Неожиданно я обратил внимание на всю бессмысленность этих строк. Откуда они появились? Спустя некоторое время я вспомнил, что на Тверской есть гостиница «Гренада». Очевидно, вывеска ее бросилась мне в глаза.
…Но я продолжал напевать. Так я добрёл до дома… Стихотворение было обречено – оно должно было быть написано».
Получился рассказ о том, как породнились в огне революции две песни – русская и чужедальная. Тема интернациональной солидарности перешла в мелодию, стала песней. Вообще, Михаил Аркадьевич часто придумывал мелодию к своим стихам. Бывало, он свои стихи не читал, а пел. В «Гренаде» поэт создал романтический образ красноармейца-украинца, погибающего с мечтой о свободе народов всего мира. Воюя за родную Украину, хлопец мечтает о счастье испанских крестьян. Прекрасной, как песня, была жизнь юного хлопца, она так же, как песня, оборвалась на полуслове. Как много он успел бы сделать в жизни, но «мёртвые губы шепнули: «Грена…»Человек отдает самое дорогое, что у него есть, – жизнь во имя жизни на земле, и поэтому смерть его не бессмысленна. В финале стихотворения звучит мотив бессмертия, мотив преодоления трагического: новые песни придумала жизнь… Но конечные строки: «Гренада, Гренада, Гренада моя!» – говорят о том, что не забыты и песня эта и боец. В «Гренаде» – ритм, стремительный, мерный, – мы чувствуем в небе колыхание всадников в сёдлах и слышим цокот копыт.
«Вот натаскают ворох брошюр, пишут, скрипят цитатами, об интернационале, о классовой солидарности, о мировой революции. Пишут скучно, на всём пыль. А приходит поэт и говорит: «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать…» – и всё ясно!» Так сказал о «Гренаде» не кто-нибудь, это сказал В.В.Маяковский. «Однажды мне сказали, что меня зовёт к телефону Маяковский. Я подумал, что разыгрывают, и не сразу взял трубку. Маяковский – Послушайте, Светлов, я в Харьковской гостинице сидел в очереди к парикмахеру и от скуки начал перелистывать журнал «Октябрь». В нём напечатано Ваше стихотворение «Пирушка». Оно мне очень понравилось. Я решил послать приветственную телеграмму, но потом передумал: позвоню ему лично, так ему будет приятнее. …Приходите завтра ко мне. Пойдем вместе на мой вечер в Политехнический. На том вечере он читал наизусть мою «Гренаду».
Светловская «Гренада» была чрезвычайно популярна. Ее переложили на свой язык и пели чуть ли не все народы мира. «Кто бы со мной не знакомился, обязательно говорил: «А, Светлов? Гренада!» Становится несколько обидно: выходит, что за 40 лет своей литературной деятельности я написал только одно стихотворение». Раз на многолюдном вечере поэзии слушатели, увидев на сцене среди других Михаила Светлова, начали скандировать: – Гре-на-да! Гре-на-да! Казалось бы, какой повод для авторского ликования! Но Светлов был хмур. Он наклонился ко Льву Озерову, ведущему вечер, и шепнул на ухо: – Вам придётся выйти на трибуну и сказать им, что, кроме «Гренады», я написал еще «Евгения Онегина» и «Братьев Карамазовых».
Близки «Гренаде» такие стихи поэта, как «В разведке», «Двое», «Песня», «Из стихов о Лизе Чайкиной» и другие. Их роднит тема смерти и бессмертия. Эти стихи пронизаны грустью: герои погибли. Но в подтекстах мы чувствуем высокую гордость за Человека. Светловым создан цельный романтический образ, который видит счастье в борьбе за справедливость.
Одним из ключевых произведений лирики Светлова 30-х годов можно считать стихотворение «Песня» («Ночь стоит у взорванного моста…»), 20 строк которого вместили в себя человеческую судьбу. В этом произведении зримо обнаруживаются многие признаки светловского творчества предвоенного 10-летия. «Песня» тоже о гибели бойца. И тоже о бессмертии. В лирике Светлова «наши… с песней падали под ножом», белогвардейскому офицеру становилось холодно от непонятного счастья погибших героев, которые и после смерти не отдавали пулемёта, а самое главное – в светловских стихах утверждалось, как величайшая нравственная ценность, обретение истины. Бессмертие и сила песен о борьбе за свободу в том, что их создаёт сама жизнь. Не в этом ли залог исключительной силы воздействия светловской лирики?
Образ девушки-комсомолки, вставшей рядом с бойцом на защиту своей родины, представлен Светловым в лице девушки-партизанки Лизы Чайкиной.
Наши девушки ремешком
Подпоясывали шинели,
С песней падали под ножом,
На высоких кострах горели.
Также колокол ровно бил,
Затихая у барабана…
В каждом братстве больших могил
Похоронена наша Жанна.
Это строки из стихотворения «Рабфаковка», написанной в 1925 году. В стихах о Лизе Чайкиной есть такие строки: «Глухой партизанскою ночью обманчива тень деревень. По краю дорожных обочин мелькает разведчицы тень. Дороги ей бросили вызов, овраги её стерегут… Как звать эту девушку? Лиза? А может быть, Зоей зовут? Одной проходили стезёю, одни охраняли края Космодемьянская Зоя и Чайкина Лиза моя!»
Близка по теме и по природе своей этим стихам и «Песня о Каховке». Светлов вспоминал: «Однажды неожиданно ко мне явился ленинградский кинорежиссер Семён Тимошенко. Он сказал: «Миша! Я делаю картину «Три товарища». К ней нужна песня, в которой были бы Каховка и девушка. Я устал с дороги, посплю у тебя, а когда ты напишешь, разбуди». Он мгновенно заснул. Я вспомнил горящую Украину, свою юность, своих товарищей… Когда я разбудил его, он спросил меня сонным голосом: «Как же это так у тебя получилось, Миша? Всего сорок минут прошло!» Я сказал: «Ты плохо считаешь. Прошло сорок минут плюс моя жизнь…»
А.Пухаева, ст.преп. кафедры русской словесности ЮОГУ
(Окончание следует)
