Как все осетинские дети, многие стихотворения Коста Хетагурова я знал наизусть еще до того, как научился читать и писать. Мы с ровесниками часто спорили, кто больше знает стихотворений гения. Нас этому учили не только наши старшие братья и сестры, которые ходили в школу, но и наши родители, многие из которых не умели читать и писать.

А будучи учеником первого класса Отревской начальной школы Цхинвальского района, учительница купила нам (разумеется, на деньги наших родителей) «Ирон фæндыр» («Осетинская лира») Коста 1951 года издания. Я и сейчас храню книгу как зеницу ока.

Конечно, в книге я, как и мои друзья, не все понимал. К сожалению, и сейчас не все поэтические переплетения понятны простому читателю, особенно в переводе.

Но это не смущало нас. Какие-то внутренние чувства меня притягивали и притягивают к этой книге. Мы с друзьями часто смеялись над незадачливым героем стихотворения «Безумный пастух» («Æрра фыййау»), не понимая трагического и философского значения этих строк. Многие и сейчас читают эти стихи как шуточное произведение.

Если бы мы понимали, почему гений так часто говорит о пастухе («Æнæ фыййау» «Без пастуха», «Безумный пастух», «Фезмæлма, фезмæл, нæ фыййау, нæ фæстæ» «Где же ты, вождь наш?» и т. д.), нам было бы легче понять трагедию безумного пастуха.

Я не в силах расстаться с «Ирон фæндыр» даже на короткое время. Перечитывая книгу, я каждый раз для себя открываю что-то новое. Будто в ней скрытый код силы жизни. Очень сложно передать словами чувства, которые вызывает «Ирон фæндыр».

Книга по объему небольшая. По мнению В. Абаева, написанные о ней книги – целые горы. Но в «Ирон фæндыре» помещается вся Осетия с ее народом, горами и долинами. В ней со всеми ее гранями раскрывается осетинская душа.

Но Коста не только этим был велик. Ему тесны были национальные рамки. Он свое художественное слово адресовал всему человечеству и имел полное право с гордостью сказать слова, которые, говоря, думая о Коста, мы не можем не вспомнить:

Весь мир – мой храм, любовь – моя святыня,

Вселенная – отечество мое…

(«Я не пророк…»)

Когда мои знакомые, особенно кавказцы, порой спрашивают меня о том, не обижусь ли я, если они скажут, что Коста был и их поэтом, то этим они мне приносят радость. Я бываю горд, что они нашего народного поэта ценят так высоко. Этим Коста нам становится ближе, понятнее.

Интернационалистическая проповедь помогала ему, помогает и нам искренней любовью любить свой родной народ и свою Родину:

Люблю я целый мир, люблю людей, бесспорно,

Люблю беспомощных, обиженных сирот,

Но больше всех люблю, чего скрывать позорно? –

Тебя, родной аул и бедный наш народ.

(«Не верь, что я забыл родные наши горы…»)

Человеку, любящему «целый мир», «беспомощных, обиженных сирот», легче бывает любить свою Родину, свой народ. Поэт перед тяжелой операцией в Санкт-Петербурге, в Александровской больнице 24 ноября 1897 года, не зная, сможет ли он «еще рифмованные звуки беспечно окрылить волшебною мечтой», потому признавался в любви к Родине:

О, если это так, то все мои страданья

Теперь, о родина, признаньем искуплю:

Все помыслы мои и все мои желанья

Одну имели цель – снискать любовь твою.

(«Перед операцией»)

Каждый народ гордится теми, в которых раскрылся их национальный гений. Васо Абаев эту мысль отшлифовал и выразил намного поэтичнее: «Народы с гордостью произносят имена людей, в которых с наибольшей полнотой и блеском раскрылся их национальный гений. Англичанин говорит – Шекспир. Шотландец говорит – Бернс. Немец говорит – Гете. Итальянец говорит – Данте. Русский говорит – Пушкин.

Мы, осетины, говорим – Коста, и душа наша наполняется гордостью и трепетной любовью».

Но Коста для осетина больше, чем русскому – Пушкин, англичанину – Шекспир, шотландцу – Бернс, немцу – Гете, итальянцу – Данте. Они – гениальные писатели каждый своего народа. Коста – государственный символ осетин, национальный флаг Осетии. Для каждого осетина Коста является паспортом во всем мире. А любой народ, говоря словами Васо Абаева, «…чтобы стать с достоинством в ряду других народов, нуждается в том, чтобы иметь людей, которые могли бы быть его национальным символом. До Коста у осетин не было такого человека-символа». Вот почему осетинские поэты называют его ангелом или даже всемогущим и всезнающим богом.

Сердце его – огонь, горящие глаза – черны,

А песни его – мечты наши, робкая отрада,

День прошлый, нынешний и грядущий.

Таков он был, нартовский поэт – сам бог, –

Ни один из богов не превзошел этого человека!

(Нафи Джусойты, «Глаза поэта»)

И не только Нафи, все осетинские поэты, начиная с современников Коста и кончая нынешними молодыми, такого же мнения. Коста живет в сердце каждого осетина и вдохновляет нас жить с поднятой головой, чтобы быть достойными потомками его.

Мелитон КАЗИТЫ