27 февраля Нафи Джусойты отметил свой очередной день рождения, а в будущем году общественность Осетии вместе с ним будет отмечать его юбилей. Мы желаем ему прежде всего крепкого здоровья и творческих успехов в его неутомимой работе на благо Осетии.
В связи с днем рождения наш корреспондент на прошлой неделе обратился к Нафи Григорьевичу с просьбой ответить на его вопросы, на что он ответил согласием. Ниже мы предлагаем читателям интересный монолог писателя на поставленные вопросы.
Вы мне задали целый ряд с виду простых, но по существу сложных вопросов. Я постараюсь ответить на них просто и внятно, не позволяя себе опускаться до мелкого показного философствования по поводу важных проблем нашего бытия.
Ваш первый вопрос – сколько книг я написал и издал? Он кажется совсем простым, но для меня он мучительно тяжел и печален на старости лет.
20 июня 1941 года я окончил Кировскую среднюю школу в Кударгоме. Через два дня началась война, а через 32 дня я был уже солдатом, курсантом Батайского авиаучилища летчиков. Вернулся в родные горы в самом конце ноября 1945 года. А в декабрьском номере (в четвертом за тот год, ранее журнал не выходил с июля 1941 года) «Фидиуæг» было опубликовано мое первое стихотворение «Рацыд цыппар азы…».
С той поры вот уже 68 лет я все дни своей жизни, все мои силы с сердечной отрадой отдаю мучительно желанному труду на ниве, принадлежащей осетинской художественной словесности. И сделано не так уж мало. Вот неполный перечень изданных за 13 лет XXI века произведений. Это – «Уроки Васо Абаева», «Письма Васо Абаева», книги литературной критики «Ныхас Елбыздыхъойы фарныл», «Книга друзей и наставников», «Балц ирон аив дзырдты дунемæ» (в двух книгах), монография о творчестве Гриша Плиева, который называется «Непокорство поэта», монография о развитии осетинской прозы «От сказания к роману», «Письма Гриша Плиева», учебники для 9, 10, 11 классов по истории осетинской литературы (последний учебник создан вместе с Мамиевой Изетой и Казиевым Мелитоном), учебник для студентов наших университетов по истории осетинской литературы досоветского периода; книга стихов великого балкарского поэта Кайсына Кулиева «Асийаг уадындз» в моем переводе, книга лирики Пушкина «Фæдæлдзæх уæт талынг!» в моих переводах, книга русских стихотворений Коста на осетинском языке (вступительная статья, 25 стихотворений и поэма «Фатима» в моих переводах); две книги стихов (24 тысячи стихотворных строк) «Хæрзбон, XX-æм æнус!..» и «Дыдзы хур хæхтыл», роман «Слезы Сырдона» и книга повестей «Æгас цу, Хур!», книга драм «Зарæг – уарзты хъæлæс»; книга публицистики «Царды æвидигæ сагъæс» (47 авторских листов), книга по общей лингвистике «Сказание о звуковой структуре и возникновении слова-имени».
Даже этих книг, изданных за последние 13 лет, вполне достаточно и для всенародного одобрения, и для всеобщей осуды. Беда в том, что осетинскому писателю самой исторической судьбой предназначено одно – забвение навеки… И это печалило не только рядовых тружеников нашего искусства слова, вроде меня, но и гениального Коста, хотя он знал цену своим стихотворениям, – в письме к Андуканову он заявляет «не хвалясь», что «некоторые из них поразительно хороши». И все-таки с невыразимой грустью заключал:
Иу бон æгъгъæд у мысынæн,
Иу бон кæндзыстут мæ дзырд,
Уый фæстæ ферох уыдзынæн, –
Ничи уал зондзæн мæ цырт…
Вот, пожалуй, все мои соображения по первому вопросу.
Далее вас интересуют мои «творческие планы». Должен вам сказать грустную правду – в мои старческие годы планировать уже не приходится. Человек опять, как в далеком детстве или отрочестве, осмеливается лишь мечтать о какой-либо скромной услуге любимому до смертного часа искусству Слова. В отрочестве у будущего художника много времени, но силы его еще в детской незрелости. В старые же дни сил еще можно собрать по малости, но времени не хватает даже на раздумье… Моя старческая мечта – создать словарь русско-осетинских лексических схождений и написать литературные воспоминания. Есть что вспомнить.
Третий ваш вопрос очень сложный и не располагает к искренней оценке роли современной интеллигенции в жизни нашей Республики.
Дело в том, что в России со времен реформ Петра Великого считалось, что интеллигент истинный лишь тот, кто отдает больше, чем получает. И когда задаю себе вопрос, – а много ли найдется ныне среди наших людей с высшим образованием таких, которые не стремились бы получить как можно больше, даже не задумываясь о том, что же они за это отдают? – то мне становится стыдно и грустно.
Стыдно мне еще и от того, что к этой безнравственной позиции толкает интеллигенцию и само устройство общественной жизни, в коей господствует пушкинское мудрое заключение о частнособственническом мире: «Все мое, сказало Злато…». К наживе тайно стремились многие образованные люди и в советское время, но сам принцип коллективизма общественной жизни не позволял предаваться этой нравственной скверне. Я хорошо знаю: первый секретарь нашего обкома получал зарплату меньше, чем директор научного института, сравнить же ныне зарплату директора с зарплатой государственного руководителя просто невозможно – нельзя сравнивать холмик с горой…
О том, как я отношусь к многоязыковой системе образования, скажу коротко и ясно. Этот тип образования навязывают нам проамериканские специалисты. Смысл прост – повернуть во всем мире школьное образование к англоязычной гегемонии в нем. Такое образование – одно из средств утверждения господства англоязычной страны Соединенных Штатов во всем мире, в том числе и в России.
Мне это отвратительно как откровенно захватническая, гегемонистская акция и напоминает фашистское откровение «Аллес фюр дойчланд!».
Наш долг – сделать все для развития и всестороннего функционирования нашего родного языка. А этого мы сможем сделать лишь при одном условии, – если в нашей общеобразовательной школе до 8 класса языком обучения станет осетинский язык.
Я окончил среднюю школу с осетинским языком обучения вплоть до 10 (выпускного) класса. Изучали мы четыре языка. Я и ныне думаю, что для нормального интеллектуального развития наших детей такой тип средней школы – самый выгодный и результативный. И нам следует утвердить у себя именно такой тип школьного образования, а не угождать всемирно ассимиляторской политике США с их полилингвальной системой образования.
И ваш последний вопрос – как я работаю с аспирантами?
Честно говоря, работаю с ними весьма вяло. И связано это не с моей ленью, а с тем, что аспиранты мои – заочники. Они все свое время вынуждены тратить на службе, для занятий научно-исследовательским трудом у них остается времени самая малость… Вот и приходится мне ждать бесконечно, когда же придут ко мне мои аспиранты…
Это – плохо, надо менять распорядок дня прежде всего аспирантам. Я же готов в любое время оказывать им необходимую помощь в их исследовательских исканиях.
Инал ТИБИЛОВ
