Признание независимости Южной Осетии Россией: Победа исторической справедливости над химерами англо-саксонского права

26 августа исполняется семь лет с того дня, когда Президент России Дмитрий Медведев подписал Указ о признании независимости Южной Осетии и Абхазии.

Жители Южной Осетии и Абхазии ранее неоднократно высказывались на референдумах за свою независимость. В Южной Осетии это происходило дважды – в январе 1992 г. и в ноябре 2006 г. – и абсолютное большинство (около 99%) проголосовавших на референдумах высказалось за независимость Республики. В октябре 1999 г. в Абхазии 97,5% проголосовавших высказались в поддержку Конституции, провозглашающей Абхазию суверенным демократическим государством.

В первой половине августа 2008г. после грузино-югоосетинского конфликта Южная Осетия и Абхазия обратились к России с просьбой признать их независимость от Грузии. Обе палаты Федерального Собрания РФ 25 августа 2008 г. приняли обращение к Президенту РФ Дмитрию Медведеву с предложением признать независимость Южной Осетии и Абхазии.

26 августа 2008 г. Президент России Дмитрий Медведев, учитывая свободное волеизъявление осетинского и абхазского народов, руководствуясь положениями устава ООН, декларацией 1970 г. о принципах международного права, касающихся дружественных отношений между государствами, Хельсинкским заключительным актом ОБСЕ 1975 г., другими основополагающими международными документами, подписал указы о признании Российской Федерацией независимости Южной Осетии и независимости Абхазии.

Это решение российскому руководству далось непросто. В Москве старались до последнего придерживаться принципа территориальной целостности Грузии. Но обстоятельства оказались выше формальностей. Об этом рассказал в интервью грузинскому телевидению сам Д.Медведев. «Да, до поры до времени мы считали делать это (признавать Абхазию и Южную Осетию) нецелесообразным, потому что у нас еще оставались надежды на то, что грузинское руководство сумеет склеить развалившееся государство. Но, к сожалению, в чем и состоит преступление Саакашвили перед будущими народами, перед будущими поколениями грузинского народа: он, по сути, вбил гвоздь в крышку гроба вот такого прежнего государства, он собственными руками похоронил эти надежды», – отметил Дмитрий Медведев.

Путь Республики Южная Осетия к признанию был непрост и долог. Но всегда проходил в рамках правовых норм, в основе которых лежало волеизъявление народа в его стремлении к самоопределению.

Идея национального самоопределения находит свою реализацию в международном праве, что является фактором ее дальнейшего воплощения в законодательствах государств. В международном праве данная идея реализуется в нормах прав и свобод человека, которые являются нормативным условием института национального самоопределения как совокупности правовых норм, гарантирующих осуществление самобытности этнической культуры, традиций, ценностей и образа жизни.

В соответствии с законодательством СССР при выходе из состава этого объединения одной из союзных республик, автономии, входящие в нее, могли оставаться вне правового поля нового образования. Так что выход Грузии из состава Союза Советских Социалистических Республик давал право Южной Осетии самой выбирать форму политико-административного существования. Что и было сделано провозглашением Республики Южная Осетия в составе СССР в 1990 году.

Проведение референдума о независимости в январе 1992 года дало возможность говорить о реализации права народа Южной Осетии на самоопределение, что и было осуществлено в мае того же года принятием Акта о государственной независимости РЮО. Отметим, что это было сделано задолго до того, как сама Грузия была признана мировым сообществом как суверенное государство.

Мировое сообщество, впрочем, не посчитало необходимым учитывать волеизъявление народа Южной Осетии, по-прежнему придерживаясь принципа территориальной целостности. Хотя этот принцип уже не раз нарушался в пользу самоопределения территорий. Час истины настал в связи с Косовским прецедентом, когда табу было нарушено: на карте мира образовалось новое государство Косово, выход которого из состава Сербии был поддержан Западом и США. Самоопределение косоваров чудесным образом стало важнее, чем территориальная целостность Сербии.

Уже в феврале 2008 года, сразу после признания независимости Косово западными странами, Россия заявляла, что это порождает опасный прецедент и открывает ящик Пандоры. Политики на Западе цинично в ответ утверждали, что ситуация Косово уникальна и не может служить прецедентом для других территорий, провозглашающих независимость в одностороннем порядке. При этом о том, в чем состоит уникальность именно Косово, говорилось мало и неконкретно.

Было понятно, что рано или поздно Россия использует этот прецедент для признания независимости некоторых из непризнанных государств, образовавшихся на постсоветском пространстве. В списке кандидатов на признание были Абхазия и Южная Осетия. Авантюристические действия режима грузинского президента Михаила Саакашвили, совершившего демонстративный акт агрессии против народа Южной Осетии, только стали катализатором хода событий и привели к тому, что Косовский прецедент был использован скорее рано, чем поздно.

Было бы интересно рассмотреть, в чем сходство и в чем различие между ситуациями на Балканах и на Южном Кавказе? Сходство молодых республик с Косово прослеживается по многим параметрам. Как и Косово, Абхазия и Южная Осетия были автономиями в составе «метрополии» (соответственно Сербии и Грузии), которая, в свою очередь, являлась составной частью более крупного федеративного образования (соответственно Югославии и СССР). После его распада автономии заявили о своем праве на самоопределение. Во всех случаях «метрополия» не признала за ними это право, и более того, попыталось силой упразднить автономию. Это привело к вооруженным конфликтам, в ходе которых десятки, а то и сотни тысяч людей стали беженцами. Во всех случаях явно наличествовала воля гомогенной этнической общности к самоопределению, выраженная, в частности, на референдумах. Более десяти лет как Косово, так и Абхазия и Южная Осетия де-факто имели независимость с большинством атрибутов независимого государства (разве что без собственной валюты), а их территория ни в малейшей степени не контролировалась «метрополией». При этом де-юре их статус оставался неурегулированным, а вооруженные стычки с «метрополией» периодически вспыхивали с разной степенью интенсивности. Наконец, и в Сербии, и в Грузии имело место вооруженное вмешательство в конфликт внешней силы: в действиях России «по принуждению Грузии к миру» в августе 2008 года многие наблюдатели усматривают параллели с натовскими бомбежками Югославии весной 1999 года, проведенными без всякого одобрения или санкции со стороны ООН.

При этом противники признания независимости Абхазии и Южной Осетии не хотят обращать внимания на объективную схожесть ситуаций и взывают к соображениям иного порядка. Их аргументы можно разделить на две группы.

К первой группе относятся аргументы, которые апеллируют к частным особенностям непризнанных республик: Южная Осетия не может претендовать на статус независимого государства в силу малой территории, малочисленности населения и невысокого уровня жизни. Или такой аргумент: действия российских войск в Южной Осетии в 2008 году нельзя сравнивать с бомбежками Югославии в 1999 году, потому что там воздушная операция не сопровождалась занятием территории Югославии сухопутными войсками.

Ни один из этих аргументов не выдерживает объективной критики. В Европе существует несколько суверенных государств, меньших по площади и численности населения (Монако, Андорра, Лихтенштейн), а для ряда стран Африки, суверенитет и независимость которых никем не подвергаются сомнению, уровень жизни в Южной Осетии выглядит несбыточной мечтой. Да и тезис о разности уровня военного участия в конфликте – наземная операция//авиаудары – выглядит наивным даже с точки зрения гражданского человека.

Вторая группа аргументов опирается на универсальные, однако взаимоисключающие принципы. Практически одни и те же западные политики и государственные деятели говорят о приоритете суверенитета и территориальной целостности в случае Грузии и праве наций на самоопределение в случае Косово. При этом российские политики говорят то же самое о Сербии и кавказских республиках.

Другой аргумент в этом ряду – этнические чистки и вызванные ими потоки беженцев. И на Балканах, и на Кавказе было два таких потока – сначала действия «метрополии» приводили к массовому бегству жителей автономии (албанцев, абхазов и осетин), затем автономии уже покидали представители «метрополии» (сербы и грузины). Запад и Россия в каждом случае указывают на разных виновников этнических сдвигов и на разное направление потоков беженцев. В итоге в одном случае обвиняется «метрополия» и оправдывается стремление пострадавших народов к независимости, в другом – ровно наоборот.

Признание независимости Южной Осетии и Абхазии связывается у нас с Дмитрием Медведевым. Однако мы должны понимать, что это решение не могло быть решением одного человека. Тогда без поддержки правительства В.Путина, депутатского корпуса Государственной Думы, уверенности в понимании всего российского общества решение о признании независимости молодых республик было бы невозможным.

Впоследствии примеру Российской Федерации последовали Никарагуа, Венесуэла и Науру. Также 23 сентября 2011 года независимость Республики была признана Тувалу.

Россия в случае с Абхазией и Южной Осетией совершила принципиальный отказ от консервативного понимания международного права, и это, без сомнения, принесло ей большие политические дивиденды. Россия сделала то же самое, что США и их союзники сделали в Косове, даже более решительно, проигнорировав мнение Запада и его правовых институтов. Это был правильный и решительный шаг, который останется в истории, в отличие от химер англо-саксонского права, навязываемых сегодня всему миру.

Аналитический отдел газеты «Южная Осетия»