Герсану Кодалаеву – 75 лет

В современной осетинской поэзии произведения Герсана Кодалаева занимают высокое место. Автор их один из самых талантливых современных осетинских поэтов. Об этом говорит и его лауреатство – удостоен премии имени Коста Хетагурова в РЮО.

Герсана Кодалаева я знаю со времен его первых публикаций в осетинской периодике. И могу свидетельствовать: Кодалаев с первых выступлений в печати привлек всеобщее внимание читающей публики и нашей писательской общественности своим незаурядным художническим дарованием.

Он пришел в нашу поэзию со своим мировидением и мирочувствованием. К тому же одарен был не только как стихотворец, но и как личность. Он пришел в литературу по призванию. Пришел как великий труженик и влюбленный в слово родного языка раз и навсегда, пожизненно.

Нафи Джусойты

 

РОМАНТИК СВОЕГО ПОКОЛЕНИЯ

В творчестве Герсана Кодалаева ощущаешь не только истинное дарование поэта, но и его глубокое знание поэзии и жизни, его умение выбрать достойных учителей. Следуя Максиму Горькому, как бы вновь видя перед собой легендарного Данко, осетинский поэт восклицает в стихотворении «Мое сердце»: «А может, оно – заряженная граната? Бросить бы мне тогда ее под ноги врагов правды!..»

Романтическое у поэта традиционно, но не является попыткой петь «с чужого голоса», как это бывает у молодых. Напротив, Кодалаев – романтик своего поколения, знающего цену труда и дружбы, истинной любви и верности. Недаром в стихотворении «Молодость моя» он сам говорит об этом:

Хватит тебе сидеть на лошади у кого-то за спиной,

Пора тебе петь свою песню на собственной арбе…

И он поет собственную песню. В своем жизнеутверждающем гимне поэт бескомпромиссен, категоричен. Он восклицает: «Лучше быть мне без крыльев всю жизнь, чем без надежды минуту!» Да, для него надежда и мечта, воплощение идеала в действительность и есть сама жизнь. Отсюда и своеобразный «Кодекс чести» поэта, почерпнутый им из народных обычаев и сказаний. Так, например, утверждает поэт: «Для справедливости тесна широкая река, ее походы и скитанья – ширь моря». Или еще: «Когда я пьян – петь мне легко…», но он предпочитает петь, «когда душа трезва», петь и «подпевать грому напряженно». «Зачем мне плакать? – вопрошает поэт. – Если ночь за меня росою плачет? Зачем мне сидеть, если время за меня не делает ни шагу?» Казалось, самое обычное под пером поэта оборачивается образом неожиданным и тревожным, взыскующим к активной деятельности души.

Не случайно появляется в книге поэта Уастырджи – покровитель путника из осетинской мифологии. Поэт уверен, что мифологический герой будет покровительствовать только тем, «кто с честной и справедливой душой идет по земле». И здесь – не риторика, а все та же позиция художника, верящего в торжество справедливости и добра над злом.

Особо стоит сказать о метафоре Герсана Кодалаева. Под его пером электрический столб превращается в молодое деревце, на котором выросли серебряные ягоды. Мать, потерявшая на войне сына, «не примет и кусочек хлеба, пока не станет он соленым от ее слез».

Лирическая поэма «Мать» обладает многими достоинствами, как правило, присущими более ранним произведениям писателя, – и очевидна здесь свежесть и непосредственность восприятия впечатления детства, и трогательная искренность.

А. Богучаров

 

ЯРКАЯ МЕТАФОРИЧНОСТЬ, САМОБЫТНАЯ ОБРАЗНОСТЬ

Как «человека встречают по одежке», так и при встрече с произведениями литературы и искусства, хотим мы или нет, вначале в наше сознание вторгается их форма. То, как они созданы. Как бы высока и благородна ни была цель автора, в худой «одежке», воплощенная без мастерства, она не будет понята и принята. К поэзии это относится прежде всего.

Когда читаешь подстрочник, не часто чувствуешь всю сущность стихотворения. Да и в переводе такое случается. Но, читая рукопись стихов осетинского поэта Герсана Кодалаева, я сразу же и весьма ощутимо «заразился» воздухом его творчества. Конечно, прежде всего, чувство удивления пришло от яркой метафоричности, от самобытной образности его стихов, от их глубоко земной и в то же время несколько космичной символики. Хорошие стихи всегда трогают не только наш разум, рассудок, они действуют на всю психогенетическую систему восприятия. Как говорится, после них хочется жить и работать…

Вспорхнул жаворонок

Из маленькой ямочки земли,

Что похожа на материнскую ладонь,

Касанием крылышек

Утренние росы,

Что мерцали на зеленых травинках,

Осыпались, словно слезы радости.

Присел на корточках,

Осторожно дотронулся.

Гнездо – тепло,

Будто ладонь моей матери.

Пестросерые яички – словно угли – греют…

Сердце затрепетало от щекота радости.

Кровеносные сосуды осветились,

Словно нити горящих лучей солнца.

Диво: как не зажглись мои пальцы

Восковыми свечками!

Спасибо, жавронок…

Слова «между землей и небом» кажутся мне тоже весьма характерными для творческого метода Кодалаева. Его символика и его лирический герой чаще всего находятся меж небом и землей, стоя на земле и воспаряя. Как в стихотворении «Глаза», которое начинается так: «Глаза – двойники неба…». Космизм Кодалаева всегда земной. Вот почему и строки о простых людях звучат не выспренно, а возвышенно, например, финал стихотворения «Благодатный», где герой – простой кочегар: «Завидую тому, у чьего костра замерзшие пальцы согрелись хоть раз!».

Кстати, интересно, что автор ввел в это стихотворение осетинскую пословицу: «Мужество – на земле, нагнись и бери его». Зачем она здесь нужна?.. – при помощи нее поэт точно передает работу кочегара, человека, все время нагибающегося с лопатой за углем – а затем бросающего уголь в огонь. Историческая героика многострадальной и мужественной Осетии передана в «Монологе осетина».

Гражданственная позиция, приверженность к идеалам труда, борьбы, справедливости четко выражены в таких стихах-балладах, как «Тринадцать коммунаров», «Сон царя», «Завещание неизвестного солдата», во многих других. Острые сюжеты современности разрабатывает Кодалаев в стихах «Светлая улица…», «Космическая встреча», «В ту ночь».

С. Золотцев