…Один из патриархов современной осетинской литературы. Писатель и публицист, на страницах книг и статей которого неравнодушный взгляд на наболевшие общественные проблемы неизменно соседствуют с пристальным, вдумчивым осмыслением вечных вопросов, истин и ценностей бытия. Мудрое философское отношение к миру – с умением разглядеть поэтическую красоту окружающего нас мира даже в самых обыденных его приметах и деталях, а высокая поэзия – с такой же высокой верой в Человека. Талантливый ученый-литературовед, лауреат Государственной премии им. К.Л. Хетагурова. Давний друг и автор «СО». И, наконец, просто очень яркий, неординарный и интересный человек с богатейшим жизненным опытом и внутренним кругозором, сполна обладающий редким и счастливым даром: несмотря на бег лет, сединою убеливший голову, оставаться молодым душой… все это – Нафи Григорьевич Джусойты. Мастер слова, которому 27 февраля, исполняется 90 лет.

– Имя Нафи Джусойты очень много значит для нас, представителей поколения, пришедшего в осетинскую литературу в начале 60-х. Доброжелательный и чуткий учитель и наставник, всегда очень внимательно относившийся к молодым, он – одновременно еще и мастер, обладающий многогранным литературным талантом, – так определяет роль и место этого имени в современной осетинской литературе председатель Союза писателей РСО-Алания, лауреат премии им. К.Л.Хетагурова Камал Ходов. – Он – и поэт, и прозаик, и драматург, и яркий исследователь наследия многих наших классиков, создавший объемные монографии, посвященные творчеству таких из них, как Коста Хетагуров, Елбыздыко Бритаев, Александр Кубалов. Он – и автор немалого числа публицистических статей, затрагивающих тему исторических судеб осетинского народа, его прошлого и его сегодняшнего дня. Он широко известен и как переводчик, одинаково блистательно владеющий не только осетинским, но и русским языком, благодаря которому осетинский читатель получил, например, возможность прочесть на родном языке «Евгения Онегина» – а ведь переводить Пушкина уже само по себе является колоссальным по сложности трудом. Но самое, пожалуй, главное то, что Нафи, и как писатель, и как человек – в истинном смысле слова плоть от плоти своего народа. И вне связи с ним, вне самой тесной, кровной сопричастности его тревогам и надеждам ни своей судьбы, ни своего литературного творчества он никогда не мыслил.

Его малая родина югоосетинское селение Ногкау, второе название которого – Джусойтыкау, расположена в самом сердце гор Осетии, величественных и прекрасных. Может быть, этим и объясняются распевность и музыкальность поэтического слога Нафи – подчас сурового, подчас нежного… Но неизменно – правдивого. Он пишет о том, что видел, прочувствовал и испытал сам, что прошло и проходит через сердца его земляков-современников, о том, что их волнует. И именно поэтому его эпитеты, сравнения, образы всегда не только живописны, но и точны.

Если говорить о вершинах прозы Нафи Джусойты, то для меня это – его повесть «Белый, белый снег», издававшаяся в свое время в Москве, в русском переводе самого автора, под названием «Смерть человека». Главный герой этой повести, Урузмаг, узнает, что жить ему осталось всего два месяца. Но этот страшный приговор его не сломил, он не сник, не опустил рук – а совсем наоборот, пытается за оставшийся ему небольшой срок пребывания на земле сделать что-то хорошее для людей, которые его окружают, по мере своих сил помочь им… И это ему удается… По отточенности слога и философской глубине страницы этого удивительно светлого и мужественного произведения, на мой взгляд – одни из лучших в современной прозе Осетии.

И, конечно, нельзя не вспомнить о гражданской смелости, с которой Нафи поднимал ранее во всесоюзной прессе такую острую и в течение долгих лет замалчивавшуюся тему, как проблемы малых народов нашей страны – в те времена, когда многие его собратья по перу просто боялись об этом писать. Очень широкий общественный резонанс получила, например, в начале 60-х годов его статья на эту тему под названием «Хлеб насущный или чурек на завтра?», опубликованная в журнале «Дружба народов»… Кстати, мне самому не раз приходилось становиться свидетелем того, с каким большим уважением относились к Нафи в редакциях московских «толстых» журналов, с которыми он тесно сотрудничал.

У него было и остается по сей день немало близких друзей в литературных кругах и нашего региона, и за пределами Северного Кавказа. В этом ряду можно назвать и Кайсына Кулиева, и Алима Кешокова, и Адама Шогенцукова, и Чингиза Айтматова, и Давида Кугультинова… Именно благодаря дружбе с Нафи Джусойты они, может быть, впервые и открыли для себя по-настоящему Осетию и осетин… Где бы ни был Нафи, всюду он лучшим образом представлял осетинский народ. И в дни его юбилея для меня по-настоящему радостно, что сегодня он по-прежнему находится в хорошей творческой форме и плодотворно работает. И вместе со всеми почитателями его таланта мне хочется пожелать Нафи сохранять эту творческую энергию еще много лет…

К этим добрым пожеланиям от всей души присоединяется и «СО», редакция которой поздравляет Нафи Григорьевича с юбилеем. И надеется, что на страницах нашей газеты не раз еще прозвучит его слово, слово публициста и ученого – яркое, –   острое и страстное…

* * *

Я – сын немногочисленного рода,

Народ мой уместится на ладони

Великого Советского Союза –

Одной шестой обоих полушарий.

 

С вершины той, где облака пасутся,

Порой родник дойдет до океана.

Труднее осетинскому поэту

Стихами взволновать людское море.

 

Сердца – как звезды на вечернем небе,

И чтобы к ним приблизиться,я должен

Взлететь подобно спутнику высоко

И новую орбиту проложить.

 

Я – сын немногочисленного рода,

Но разве это может быть причиной

Моей печали тайной или явной,

Могу ли я об этом сожалеть?

 

Могу лишь сокрушаться, что поныне

Не сделался поэтом знаменитым,

Как сокрушается жених, который

Своей невесте только до плеча.

 

За крепостными стенами, как предки,

Отсиживаться я не собираюсь.

Пусть осаждает жизнь меня упрямо,

Я не укроюсь за хребтами гор.

 

Нет, в этом мире я не соглядатай!

Меня интересует в нем не только

Орленок, что родился на скале,

Веснушчатую горницу проклюнув.

 

Не только то, что распевает пахарь,

Шагающий за плугом по долине,

Не только то, что женщину печалит

Или нежданно радует ее.

 

Меня интересует все на свете:

Открытия, и подвиги, и слава,

И дружба между странами, и распри,

И то, как скоро покорят Луну.

 

Себе никто не выбирает предков,

Никто себе отцов не выбирает.

И может быть, я в чашечке рожден

Цветка кизила, горского цветка?

 

А может, спал я в зернышке ячменном,

Но срок пришел – и я проснулся в поле.

А может быть, я в капельке дождя

Упал с небес на горную вершину?

 

А может быть, на сказочкой опушке,

Когда заря купается в росинках,

Из желудя, как будто из бочонка,

Я вышел и увидел белый свет?

 

Народ мой мал, но горд и правомочен

Не менее великого народа,

Чей однодневный труд кормить способен

Державу всю в течение недели.

 

Народ мой мал, но смел и уважаем

Не менее великого народа,

Чей вздох один способен вызвать бурю

На голубых широтах океана.

 

Я – сын немногочисленного рода,

Но входит мой народ в семью большую,

И в ней, как искони ведется в семьях,

Меньшого больше остальных лелеют.

НАФИ

***

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ

На этом свете надобно уметь

Достойно жить и славно умереть.

 

Когда бы в поле было суждено

Мне умереть в осеннюю страду, –

Весь хлеб убрать и просушить зерно

Хотел бы до того, как упаду.

А если в перестрелке суждено

Отчаянную голову сложить –

В последний миг хотя б еще одно

Мне вражеское сердце прострелить.

А если, разорвавшись на скаку,

Замрет однажды сердце над строкой,

Успеть хочу последнюю строку

Я дописать слабеющей рукой.

НАФИ