Этот вопрос стоит перед каждым из нас и перед всем осетинским народом. Но почему так остро встала перед нами эта проблема выживания нашего народа, как национального коллектива, именно в современной ситуации?
Думаю, дело в сложившихся после Великой Отечественной войны условиях общественной жизни в Советском Союзе. В национальной политике Компартии явно наметился крен в сторону этнической ассимиляции народов страны, а в начале 50-х годов в трудах Сталина по вопросам языкознания такая политика была открыто провозглашена якобы во имя приближения торжества коммунизма во всемирном масштабе, т.к. это коммунистическое общество будет одноязычным.
Более того, Сталин утверждал, что язык коммунистического общества будет не одним из ныне существующих языков, а каким-то другим, наднациональным языком. Словом, теория Сталина сводилась к тому, что языки умрут, будут похоронены на каком-то всемирном погосте, заменит их один новый, неизвестный пока всемирный язык. А до возникновения этого нового языка человечество будет обходиться несколькими региональными языками, одним из коих будет русский – в СССР.
Такую ассимиляторскую политику стал безоговорочно поддерживать и повсеместно пропагандировать идеологический отдел ЦК Компартии СССР. Всем стало ясно, что дело ведут к отмиранию языков малочисленных народов. Лингвист Дешериев составил даже график отмирания всех языков, кроме 15 языков союзных республик и русского языка, которым предоставляли пока долговременную перспективу. Но все понимали, что такой ход был рассчитан на успокоение союзных республик, чтобы они не волновались и не роптали.
Однако обмануть никого не удалось, союзные республики стали занимать негативную позицию и активно занялись в свой черед ассимиляцией малочисленных народов, проживавших на территории данной республики. Особенно усердствовало идеологическое чиновничество Российской Федерации. И тогда «заплакал» очень популярный в то время поэт Расул Гамзатов – лауреат Ленинской премии, член Президиума Верховного Совета СССР, знавший не только официальный вариант этой откровенно ассимиляторской политики, но и то, что не рекламировалось в открытой печати:
И если завтра мой язык исчезнет,
То я готов сегодня умереть.
Вместе с Расулом «рыдала» вся сознательная интеллигенция малочисленных народов страны, коих насчитывалось более ста тридцати…
Поэт, если он истинный, всегда пожертвует своей жизнью ради бессмертия родного языка. Но беда в том, что смерть поэта может лишь ускорить исчезновение его родного языка. Для бессмертия языка нужно искать иные средства и возможности его полноценного функционирования.
Каковы эти средства и возможности?
Думаю, что главным средством сохранения и нормального функционирования нашего родного языка следует признать – предоставление осетинскому языку права быть языком обучения в средней школе хотя бы до 8 класса включительно.
Если мы этого не добьемся, то все наши заботы о сохранении нашего языка и народа как самостоятельного и самоценного этнического коллектива обернутся в пустые словопрения, а проще говоря, в болтовню на модную тему.
Нельзя подменять данную направленность наших размышлений также соображениями о пользе полилингвальной школы. Нетрудно понять, что ЮНЕСКО вовсе не озабочено судьбами нашего языка и народа. У него свои интересы. Мы должны их знать и иметь в виду при решении статуса нашей общеобразовательной школы.
Собственно говоря, в средней школе Южной Осетии до Великой Отечественной войны осетинский язык был языком обучения. Я окончил эту школу в 1941 году и знаю – она была в сущности полилингвальной. Мы изучали 4 языка: осетинский, грузинский, русский и немецкий. После войны из школы нашей стали изгонять осетинский язык по велению властей. И с той поры осетинский язык в школе занимает место бедного родственника. О нем никто не заботится и не горюет. И такое экстремальное положение оправдывают ложной максимой: ученикам надо знать не осетинский язык, а русский, чтобы сдавать приемные экзамены в российские вузы… Между тем экзамены в российские учебные заведения сдают по программе 9-11 классов, а не первого или восьмого. Ссылка на экзамены в высшие учебные заведения абсолютно несостоятельна.
Такое изгнание осетинского языка из нашей школы привело к тому, что дети, особенно в условиях многонационального города, забывают родной язык. То явление верно отмечено в недавней статье А. Гергауловой («Полилингвальная школа…», 11 сентября с/г): «…неуклонно растет число осетин, не владеющих или плохо владеющих родным языком. Маргинальное положение осетинского языка, постепенная утрата им важнейшей функции культурного транслятора обуславливают и пагубные деформации в культурной сфере». Здесь все сказано точно, кроме одной малости: не язык «утрачивал важнейшие функции», мы сами отнимали их у него. И пора вернуть их полноправному хозяину, если мы не желаем раствориться и исчезнуть как этнический коллектив.
Словом, если мы – осетинский народ – желаем сохранить себя как этнический коллектив со своим языком и культурой, то должны добиваться одного решения от себя и наших властей – предоставить осетинскому языку функцию (права) языка обучения в средней школе хотя бы до 8 класса включительно.
Нафи ДЖУСОЙТЫ
