Время неумолимо мчится вперед и многое важное, неоцененное остается позади и постепенно забывается. В нашей современной истории, полной трагизма были события, о которых мы должны знать и помнить.
Независимость давалась нам тяжелой ценой. Все проживавшие в Южной Осетии на протяжении последних двадцати лет вносили в освобождение Родины свою лепту. Больше других вклад внесла в это дело не отягощенная горьким опытом жизни молодежь, уверенная в собственной вечности и поэтому часто не задумывающаяся о том, что с ними что-то может случиться и это что-то обозначается страшным словом – смерть.
Так было и с юными городскими ребятами, которые в начале марта 1991 года откликнулись на просьбу жителей села Монастер Цхинвальского района защитить их от грузинских бандформирований, которые зачастили в село, грабили и издевались над жителями, угоняли скот и предпринимали попытки поджега.
В начале января 1991 года уже произошел тайный организованный исход грузинского населения из города, состоялось и вторжение неформальных грузинских бандитских формирований в спящий ночной Цхинвал. После их позорного изгнания из города силами самообороны разъяренные нацисты всю свою злость стали вымещать на беззащитных осетинских селах, в результате чего было сожжено 117 мирных сел. Тогда вся эта вакханалия только начиналась и уже были сожжены села Мамитыкау и Велит. В последнем фашиствующие грузинские молодчики подожгли в коровнике вместе со скотом и людей.
На этом фоне неудивительно, что многие выходцы из села Монастер, узнав о попытках поджога родного села, с городскими парнями, уже организовавшимися в штабы самообороны, поспешили на помощь жителям села, которые почти все в своей основе приходились друг другу родственниками.
2 марта 1991 года группа ребят, вооруженных найденными в разных местах дробовиками и мелкокалиберными винтовками (мелкашками), в основном из штаба, который расположился на территории завода Вибромашина, в количестве 25 человек двинулась в сторону села Монастер. Приехав на место, они в целях безопасности рассредоточились по разным дворам. Всего в селе их было около четырнадцати и в них проживали в основном старики и женщины. Шесть дней не было никаких событий и многие из группы вернулись обратно.
7 марта 1991 года в селе оставались Джиоев Мурат из Шанхая (Хымхи), Маргиев Алан (Джилдо), Джагаев Алан с улицы Целинников, Гаглоев Георгий (Джоши), Хугаев Отар и Гаглоев Эдуард – тоже из города, но оба выходцы из села Монастер. Утром они собрались в доме Гаглоева Георгия и услышали, как в село заехала машина ЗИЛ-131, в нем сидели три вооруженных автоматами бородатых грузина. Ребята вышли им навстречу и предупредительным выстрелом вверх заставили их остановиться. Двое вышли из машины. Им предложили оставить оружие и уйти подобру-поздорову из села. В ответ один из них открыл автоматную очередь и ранил Джиоева Мурата в шею. Пришлось открыть ответный огонь на поражение, в результате чего начавший стрелять грузин был убит на месте, остальные ранеными, один на машине, другой прыжками по оврагу, уносили ноги из села. За ними погнался Эдик Гаглоев, но пробежав метров 100- 150, вернулся по окрику Хугаева Отара обратно. Он быстро перевязал рану на шее Джиоева Мурата, но его надо было срочно доставить в больницу в город. Соорудив из оторванной двери сарая носилки, они стали выносить Мурата из деревни в сторону села Дампалет.
Автомат убитого грузина они взяли с собой и на нем они обнаружили шесть насечек, которыми тогда грузинские нелюди, среди которых были и осужденные убийцы, специально выпущенные из тюрем фашиствующими властями Грузии для осуществления террора в Южной Осетии, отмечали количество убитых этим оружием осетин.
Не успели они перейти низинное открытое поле, как сверху их накрыл шквальный огонь со стороны быстро оккупированного несколькими сотнями фашиствующих молодчиков села.
Оказалось, что заехавшая в село машина была всего лишь разведкой большого бандформирования, окопавшегося в 500 метрах от села, так что помчавшийся было за убегавшими разведчиками Гаглоев Эдик, если бы вовремя не повернул обратно, угодил бы прямо к ним в руки.
Они видели, как появившиеся в селе грузинские так называемые неформалы вставали в цепочку на расстоянии вытянутой руки друг от друга в количестве не менее 300 человек и начали в упор расстреливать их сверху. От града пуль негде было прятаться, приходилось зарываться в землю, закрывая голову руками и отползать, вытягивая за собой на двери раненого товарища в сторону казавшихся спасительными кустарников.
Одновременно около пятидесяти до зубов вооруженных грузин в сопровождении двух БРДМ на двух машинах ГАЗ-66 вошли в село, и в первом же попавшемся им доме расстреляли лежачего больного Хугаева Захара. Выбежавшего им навстречу брата Захара 60-летнего Хугаева Сергея они вывели на окраину села и там расстреляли. Все это происходило на глазах у жены Захара Жени. После этого они обошли все село и стали поджигать дом за домом. Жители села стали выбегать из горевших домов кто в чем был, и пытаться спастись в оврагах за селом. Через десять минут горело все село.
Это видели обстреливаемые сверху ребята, но помочь селянам ничем не могли. От бессилия и безысходности они били руками землю. Райская по красоте природы местность с древней церковью на виду, почитаемая в равной степени как грузинами, так и осетинами, стала в эти мгновения сущим адом. Они чудом сумели вырваться из него и доставить истекавшего кровью Мурата в больницу. Потерявший в шесть лет отца Мурат – единственная надежда матери и двух сестер, опора всей семьи, от потери крови скончался в больнице.
Банда грузинских нацистов покинула село только после того, как увидела приближавшуюся помощь монастерцам со стороны села Зар. С зарскими ополченцами в село вернулись Гаглоев Эдик и Хугаев Павлик. Из горевшего дома они успели вынести тело расстрелянного Хугаева Захара и его потерявшую сознание жену Женю. Несгоревшим остался один дом. Гаглоева Амирана и Захара поместили туда.
Расстрелянного за селом Сергея они нашли только ночью. Они перенесли его тело в дом Котаева Муссы из нижнего Монастера.
– Я три раза возвращался на пепелище родного села и раз по десять обходил сгоревшие дома отца, дяди и бабушки и все не верил, что то, что я вижу явь, – говорил Эдик Гаглоев. – Мне понадобилось время, чтобы понять увиденное, но не простить…
Бабушка Эдика – 82-летняя Бибилова Бабале, воспитавшая семерых детей, прожила после этих событий еще один год и до последних своих дней не могла простить себе, что не вынесла из горящего дома фотографию умершего в 1989 году сына или хотя бы что-нибудь из его вещей.
К сожалению, очень многим потом пришлось пережить то, что пережили в тот день жители села Монастер, что пережили родные и близкие Джиоева Мурата. Я помню, как после августа 2008 года многие погорельцы и те, кто потерял родных, говорили, что их могут понять только те, кто сам погорел или потерял своих родных и близких. Таких людей на нашей многострадальной земле становилось все больше и больше.
Мне стоило больших усилий воссоздать те события 22-летней давности. Чисто по-мужски, буквально одними глаголами рассказывали мне о тех событиях уже убеленные сединами Маргиев Алан и Джагаев Алан. Как я ни старалась поговорить с ними об их чувствах, мыслях и эмоциях, которые пришлось пережить в Монастер, у меня ничего не получалось. На вопрос о том, что они делали в дальнейшем, они отвечали примерно так:
– Как и все, пошли в оборону.
– А где вы были в августе 2008 года? – дальше спрашивала я.
– В Гуфте мы точно не гостили, – был ответ.
– Вы до сих пор в Минобороне?
– Нет, после войны августа 2008 года мы ушли оттуда.
– Почему?
– Потому что наши дороги с начальством разошлись.
Гаглоева Эдика те события коснулись в большей степени, и после разговора с ним прояснилось больше деталей тех трагических дней. Он вырос в этой деревне, почти каждый его житель был ему родственником, да и в нашем городе его не знает только ленивый, да и тот со временем узнает, ведь он работает зубным техником в Цхинвальской стоматологической поликлинике. Через год, в 1992 году, городской дом родителей, находившийся за церковью, тоже сгорел вместе с домами еврейского квартала. Видимо, от пережитого он рано поседел и, тем не менее, высокий и подтянутый, он совершенно не подходит на роль четырехкратного дедушки.
То, что мне не удалось рассказать в этой статье о пережитых ребятами чувствах, может, даже к лучшему, так как у тебя, молодого читателя, есть возможность поставить себя на их место и задуматься о тех ценностях, что были важны тогда и важны сегодня, и провести между ними параллель. Жизнь скоротечна. Но есть вечные ценности, которыми ваших отцов то переломное время наделило сполна, поэтому вопреки всему, мы смогли победить наседавшее на нас жестокое и коварное зло. Спросите у них: «Когда вам было 19-20 лет?», и они ответят вам: «Только вчера!». Надо обязательно хорошо знать наше вчера, чтобы лучше было наше завтра!
Зарема КОЧИЕВА
