23 февраля – День защитника Отечества, который олицетворяет мужество, отвагу, героизм и патриотизм. Армия занимает особое место в жизни людей, которые носили военную форму. Несмотря на тяжелую и опасную службу, бывшие дембеля находят в ней позитивные моменты, которые, по словам наших респондентов, навсегда остаются в памяти.

«У нас зубы не выдирают»!
Александр Келехсаев, главный редактор газеты «Южная Осетия»:
– Служил я в Приморском крае, в ВМФ СССР. Как-то раз у меня заболел зуб, надо было удалять. Захожу к стоматологу в санчасть и вижу, сидит злой и здоровый медбрат, грызет семечки. Это был «уникальный» медбрат, он лечил все, от фурункула до трепанации черепа. Как правило, все выходили от него в слезах, поэтому его боялись. Спрашиваю: «Товарищ мичман, надо выдрать зуб!» – «Матрос, у нас зубы не выдирают». – «А что с ними делают, если не выдирают?» – «Повторяю, у нас зубы не выдирают»! Удивленно оглядываюсь, вроде кабинет стоматолога, кресло, ужасные инструменты. Осмелев, повторяю требование, чем разозлил медбрата. Бросив семечки, он вскочил, сильным толчком бросил меня в кресло и взял шипцы. На мою просьбу сделать анестезию медбрат рассвирепел, слегка ткнул меня в голову кулаком, в мгновение ока удалил зуб и как ни в чем ни бывало уселся и продолжал грызть семечки. Я испытал шок и в ужасе выбежал из санчасти.
Через месяц на крупных учениях идем к полевой кухне с котелками за обедом. И вдруг окрик: «Э, бойцы, стоять!» Вижу, тот самый медбрат и две медсестры хихикают. «Бойцы, взяли наши котелки, и чтобы через пять минут наш обед был тут». В моем мозгу тут же крутанулась мысль отомстить медбрату. Убедив раздатчика пищи, что дополнительные три котелка несем медикам, мы нагрузились, но смешались с толпой и окружным путем вернулись к взводу. Начерпав себе в котелки порцию медиков, мы отобедали на славу. А котелки медиков я закопал в глубоком снегу недалеко. Кушаем, и смотрим на медиков, которые расположились недалеко от нас. Вижу, медбрат нервничает, озирается, ждет, когда же мы принесем обед, который давно был съеден. Затем медбрат пошел к полевой кухне и, судя по жестам, напряженно говорил с раздатчиком. Тот жестами давал понять, что пришли двое, показали котелки с надписями ПМП (пункт медпомощи) и забрали вашу норму. Затем мичман обошел обедающих матросов, но иди и узнай, кто это был. Сотни военнослужащих, все чумазые, в похожей форме, на одно лицо. Медбрат подошел и к нам, а я заблаговременно умылся, скинул бушлат, снял головной убор. Медбрат пристально всматривался в нас, а я даже выразил готовность ему помочь в поиске «преступника». Так и не признав меня, медбрат чертыхаясь ушел…

Страх творит чудеса…

Народный артист РЮО Ахсар Ванеев:
– Служил я в Германии, в пехотных войсках, был регулировщиком в должности замкомвзвода. Не знаю, найдется ли человек, прошедший срочную службу, который хоть раз не ушел в самоволку. И мы порой грешили, и уходя в самоволку, частенько воровали фрукты у жителей. Как-то гуляем в самоволке и видим – яблоня за забором и на ней сочные яблоки, аж слюнки потекли. А забор-то был высокий… Но я в молодости был шустрым, смелым малым и меня это не остановило. Закинув за плечи армейский вещмешок, залез на забор. Одновременно с прыжком вниз, я услышал басистый лай, смотрю – на меня со скоростью бежит большая овчарка. Я не помню, как очутился снова на заборе. Страх творит чудеса. Сидя на заборе, после шока, я еще долго смотрел вниз, все не мог поверить – как я так быстро залез на такую высоту.

 

«Роберт Петрович, маршал Соколов слушает…»
Роберт Кулумбегов кандидат исторических наук:
– Я проходил службу в войсках связи, принятую называть интеллигенцией. Связисты в армии не особо заметны, о нас вспоминают, когда не бывает связи между подразделениями. Но как только нет связи, все кричат: «Где связист, где связисты?!». Для каждого служащего в армии важна связь с родными. Сегодня можно созвониться по мобильному телефону, а в 1986-1987 годах, когда я служил, главным каналом связи была почта. Я служил в Ленинградском военном округе и из Цхинвала письма шли около недели, посылки еще дольше. Поэтому мы не упускали возможности переговорить с родными. Но для этого надо было выезжать в крупный населенный пункт или в Ленинград, а это более часа езды и еще ждать очереди. Связь тогда осуществлялась не напрямую, а через отдельные пункты: из Ленинграда – в Тбилиси или Владикавказ, там соединяли Гори, а оттуда Цхинвал, а наша почта подсоединяла с квартирой. Мы, связисты знали схему прохождения линии связи и решили использовать военные линии связи, что уставом запрещено. Позвонить с центрального воинского коммутатора сложно, там отслеживались любые переговоры и докладывались вышестоящему начальству. Поэтому мы решили использовать полевые.
По всему СССР были разбросаны стратегические линии связи, кабель проходил и через Цхинвал. Было решено подсоединиться к главному стратегическому узлу связи. По этому каналу соединялись командование, отдельные узлы связи от Москвы до Северного полюса, Сахалина. Через нашу часть проходил такой узел связи – маленький колодец. Мы подогнали машину передвижной связи, подсоединили кабель от нашей машины и стали вызванивать узлы связи – Ленинград, Воронеж, Ростов и т.д. и предполагали, что дозвонимся до войсковой части Цхинвала, которая соединит нас с узлом связи Цхинвальской почты, а там уже с родными. Такие опыты у нас были. И в предвкушении, что под Новый год поговорим с родными, звоним. Идет звонок. Пока один узел связи, другой. Наконец гудок… и отвечает голос: «Маршал Соколов у телефона». Вы представляете? Мы в ужасе смотрим друг на друга. Маршал Соколов был Министром обороны. Коммутатор по ошибке соединил нас с министром. Мы вышли на правительственный телефон, по которому мог звонить министр или генсекретарь. Я был еще сержантом, не знал, что делать. Мы отключили кабеля, отогнали машину в бокс и стали с трепетом ждать расследования. Это сейчас смешно, но тогда нам не весело было. Мы были дембелями, оставалось полгода до возвращения домой и вместо радужных мечтаний, нам мерещился дисбат, что приедут «особисты» – работники КГБ и начнется расследование. Но пронесло, иначе дисбат нам был обеспечен, а командованию части бы здорово влетело.

«Было не до шуток»
Народный артист РЮО Вильгельм Хасиев:
– На службе я был старшиной роты в Амурской области, п. Магдагачи. У нас было мало веселого, постоянные чрезвычайные ситуации и тревоги, особенно, когда Амур замерзал и китайцы переходили границу. Как-то мы зашли по заданию к лесозаготовкам у поселения, где проживали в основном сосланные советской властью люди. В лесу заметили людей, которые разожгли огонь и пировали на снегу. В часть мы возвращались той же дорогой. Костер горел, но вокруг никого. Мы подошли поближе, вокруг были разбросаны флаконы от одеколонов, а поодаль шкура, я подумал, теленка. Не знаю почему, но я подошел ближе, пнул его сапогом и из шкуры выпала собачья голова. Мне чуть не стало плохо. Я подбежал к командиру роты и с ужасом говорю: «товарищ капитан, они собаку съели». Он улыбнулся в ответ: «Виля, они каждые выходные отдыхают здесь и вокруг истребили всех собак». Для меня это было дикостью.

«Армейская дружба – проверена спиртом»
Сослан Кочиев афганец:
– До армии я учился на слесаря в Тбилиси, в авиационном заводе им. Дмитрова проходил практику. Одним словом, был мастер на все руки. В санчасти, куда я попал на лечение, была аптека, которой управлял прапорщик-узбек. В аптеке в 20 литровой бутылке хранился спирт, и дембеля узнав про это, исподтишка начали его воровать. Прапорщик заметил, что спирт начал «испаряться» и разозленный собрал всех, забрал их ключи и каждым пытался открыть склад аптеки. Действительно, подошел один ключ и прапорщик сменил замок. Дембеля были раздосадованы. Тогда я предложил свои услуги, сделал две копии ключей, благодаря чему они снова стали поворовывать спирт у прапорщика, а я, молодой призывник стал для дембелей лучшим другом. Прапорщик не раз еще поднимал «хипиш», что спирт день ото дня становится меньше, но ребята хором убеждали его, что как не закрывай посуду, спирт все равно испаряется. Когда «шайку» перебросили в Афганистан, бутылка спирта была меньше половины.

«Стол с подвохом»
Батрадз Багаев, участник боевых действий 2008 год
– 9 августа 2008 года, были и смешные моменты. На ул. И.Харебова мы, группа А. Багаева ждала грузинскую армию, приблизительно из 1200 человек. Все напряжены, никто ничего не говорил, каждый готовился стоять до конца. Вдруг к нам забежал незнакомый мужчина. Испуганно он несколько раз крикнул «грузины идут»! Мы настраивали себя на бой, поэтому молча смотрели на него. Он подумал, что до нас не доходит сложность ситуации. Но, когда он подбежал к Маиру Ходову и, смотря на него в панике повторил «грузины идут», нас прорвало на смех. Он испуганно на нас взглянул, видимо подумал, что мы не совсем адекватны, махнул на нас рукой и убежал.
Руководство республики не объявило военное положение, и жители не знали, что грузины наступали и с западной стороны. Многие горожане пытаясь выехать из города через с. Зар наталкивались на грузин и погибали. Мы стояли у въезда в город и видим, машина беженцев на большой скорости несется навстречу верной гибели. Мы пытались остановить ее, но тщетно. Тогда мы решили вынести с чужого гаража большой деревянный стол и, опрокинув его, перегородили дорогу. Не знаю, что подумали грузины, когда вошли в город, но их пехота долго не решалась подойти близко к столу, ожидая какого-то подвоха или «сюрприза».
Мадина БЯЗРОВА