Ханифа Маргиева переходила через перевал на север Осетии с семью детьми, а вернулась на родину с двумя
20 июня в Южной Осетии отмечают День памяти жертв геноцида осетинского народа со стороны Грузии. Трагические события 1920 года в Южной Осетии замалчивались при советской власти. Несмотря на геноцид южных осетин, население Южной Осетии строило будущее в дружбе со всеми народами СССР, вопреки постоянной дискриминации по национальному признаку с грузинской стороны. Геноцид осетин в 1920 г. — исторический факт, сохранившийся в памяти поколений, но советской Грузией было принято немало мер, чтобы народ Осетии предал его забвению.
По сведениям югоосетинских ученых, количество погибших во время геноцида осетин достигает более 18000. Были сожжены практически все осетинские селения, а многие из беженцев уже тогда не вернулись на Родину. Как констатируют историки, в 1920 году грузинская элита во главе с Ноем Жордания как никогда была близка к своей мечте – очистить территорию Южной Осетии от осетин.
Немного о нашей героине
Как пережила геноцид в 1920 году семья Галавановых из с. Тбет, нам рассказала Альма Галаванова со слов бабушки – героини нашего материала Ханифы (Хано) Маргиевой, у которой на перевале погибло пятеро детей.
«Моя бабушка Хано была легендарной женщиной. В советское время работала председателем колхоза, а ее муж Сандро Галаванов – председателем совхоза. По воспоминаниям сельчан, Хано была очень строгим председателем. Верхом на своей белой лошади она лично объезжала поля и контролировала работу колхозников. Ее настолько уважали, что она два раза смогла примирить кровников. Ханифа была неграмотной женщиной, но мудрой. Бабушка не умела даже расписываться – ставила крестик. Закаленная бедами, она совмещала в себе такие качества, как строгость и человечность, требовательность и сострадание. Родилась Ханифа приблизительно в 1895-96гг. Замуж Хано вышла в 13 лет, хотя, по ее воспоминаниям, выглядела тогда на 15-16 лет», – уточнила Галаванова.
Сандро Галаванов, по словам собеседницы, служил в Кахети приставом. Во время первой русской революции в 1907 г. он перебрался в Южную Осетию. Он был образованным, грамотным человеком, знал пять языков. Ему было больше 30 лет, но был неженат. В то время селения Хетагурово, Тбет и другие входили в один сельсовет. Сельчане устроили «хъазт» в честь Сандро с одной целью, – чтобы он выбрал себе супругу. Хано было 13 лет, на нее никто и не обращал внимания. Она хорошо играла на гармони и танцевала. Сандро вскочил на коня и обратился к мужчинам, чтобы девушку привели вслед за ним в храм в с. Хетагурова. Никто не посмел противоречить бывшему офицеру, хотя он был старше Хано на 17-20 лет. Когда они предстали перед священником, тот долго уговаривал Сандро не брать грех на душу, ведь Хано была совсем еще ребенком. Но Сандро пригрозил священнику пистолетом: «Обвенчай». Вот так Хано вышла замуж, а через четыре года она родила первенца.
«Сандро был очень суровым человеком. Тем не менее, в селе его очень уважали. Иными словами, был настоящим офицером, награжден двумя Георгиевскими крестами. К 1920 г. у Ханифы уже было шестеро детей, двое из них – близнецы, и она была беременна седьмым ребенком», – рассказала Галаванова.
Изнеможенные беженцы добровольно выбирали смерть…
Национально-освободи-тельное движение в Южной Осетии в 1920-х гг., поражение грузинских меньшевиков в Цхинвале 7 июня и провозглашение Ревкомом «Советской власти от Они до Душети» 8 июня на массовом митинге в столице (напомним, что наряду с провозглашением советской власти был поставлен вопрос и об объединении двух частей Осетии) – эти события предшествовали геноциду осетин со стороны Грузии.
С 12 июня 1920 г. по всей Осетии прошла молва, что грузинские фашисты поднимают осетин с родных мест, жгут села, жестоко и беспощадно убивают не только мужчин, но и женщин, стариков, детей. Весть о жестоких карательных мерах по отношению ко всем представителям осетинского этноса дошла и до с. Тбет. Ханифа наряду с тысячами других семей была вынуждена собраться в тяжелую дорогу, на север Осетии. Сандро как военный и революционер, остался защищать Родину. Без главы семейства Хано собрала необходимое в дорогу, и с детьми примкнула к огромной колонне беженцев. Время для беженцев растянулось, минуты превратились в часы. Дорога по перевалу была тяжелой не только в физическом плане, еще сложнее было пережить психологически и морально происходящее вокруг бедствие.
«Бабушка говорила, что дорогу пересекала многотысячная толпа. Чем ближе они приближались к горам, тем сильнее ощущали холод. Во дворе стояло лето, поэтому мало кто взял теплую одежду, что сыграло трагическую роль для многих. Днем было полегче, но ночью промерзшие ноги не слушались, да и несколько суток без сна давали о себе знать. По этой причине многие, думая, что они всего лишь передохнут полчасика, умерли от переохлаждения», – сказала наша собеседница.
По словам внучки, бабушка начинала дрожать на нервной почве, вспоминая о событиях 20-го года, и каждый раз заканчивала свой рассказ со слезами на глазах. Хано, скрывая эмоции от лично перенесенного материнского горя, рассказывала внучкам, как людям приходилось бросать прямо на дороге замерзшие тела своих маленьких детей, как они оставляли живых стариков замерзать и умирать, потому что они от усталости не могли больше передвигаться, а переносить их было некому, ведь основную часть беженцев составляли женщины, старики и дети. Мужское население, которое могло противостоять врагу, осталось на родине. На брошенные драгоценности и вещи уже никто не обращал внимания. На этой дороге все нажитое годами имущество не имело значения, единственной реальной ценностью была жизнь. Люди, уставшие и изможденные, выкидывали даже еду, настолько они обессилили. Но всех подгоняли слухи, что грузинские фашисты преследуют беженцев и не щадя убивают детей, стариков и женщин.
Кровавый перевал: Ханифа потеряла пятерых детей
Самому старшему из детей Хано было 8 лет. Из села она выехала на повозке, но от перевала пришлось идти пешком. Так как двух младших детей -полуторагодовалую девочку Катю и трехлетнего сына Графа (отца Народной артистки Людмилы Галавановой) – ей приходилось в основном носить на руках, а еще и преодолевать трудную дорогу. Первым Хано потеряла ребенка, которого носила в утробе. Прекрасно понимая и оценивая происходящее вокруг, она не отчаялась, а, как говорят, взяла себя в руки и думала только о том, чтобы остальные дети смогли дойти до севера Осетии живыми. Однако не смогла она уберечь и своих близнецов – голодные и обессилевшие они замерзли. Есть такая пословица «беда не приходит одна». Когда они пересекли перевал, помимо испытаний голодом и холодом, среди беженцев вспыхнула эпидемия тифа, и еще один из сыновей Хано умер от тифа. Пережив такой стресс, Хано боялась за остальных детей. Несмотря на физическое и психологическое истощение, она привязала младшую Катю к животу, подняла Графа на руки и шла вперед.
«От пережитого горя бабушка была эмоционально опустошена, она не могла даже оплакивать своих детей. Хано дала себе обещание, что на обратной дороге обязательно найдет и похоронит тела малышей. Однако сдержать слово не смогла, так как не нашла их. До севера Осетии, в частности, до Алагирского района, Хано добралась с тремя детьми. Но порой судьба наносит удар за ударом, словно испытывая человека на прочность. В Алагире один из детей заболел менингитом, высокая температура держалась несколько дней, а потом ребенок скончался», – продолжила рассказ Галаванова.
По ее словам, алагирцы и сами жили довольно бедно, но встретили беженцев очень тепло и дружелюбно. Почти каждый дом в Алагире принял две-три семьи беженцев. Внучка вспоминает слова бабушки, что к ним относились не как к беженцам или к гостям, а как к членам семьи. Несмотря на такое гостеприимство, единственное, о чем думала Хано – быстрее вернуться в родное село с оставшимися двумя детьми.
«Мы были подростками, когда нам бабушка рассказывала про геноцид 1920 года. Все подробности, конечно, я не помню, но рассказы были очень страшными. Она говорила, что тогда такие истории в Южной Осетии имели массовый характер и каждый справлялся со своим горем сам. Дорогу через перевал называли «дорогой жизни», но, по словам бабушки, более подходящее название — «дорога смерти», так как она была в буквальном смысле усеяна трупами», – подчеркнула Галаванова.
Судьба к Хано была жестокой…
Как только советскую власть установили, Ханифа вернулась домой, где они с мужем начали строить новую жизнь. Позже она родила еще 14 детей, но боль по погибшим в 1920 году никогда не проходила.
«К бабушке судьба была жестокой, из 21 ребенка до совершеннолетия дожили только семь. Из них одна скончалась от перенесенного тифа, а два сына Михаил и Граф пропали без вести во время ВОВ в 1941-45 гг. Граф тогда занимал высокую должность, его не отпускали на войну, но ушел добровольцем. У него осталось трое детей. Михаил был совсем молодой, даже не был женат. У Хано остался только один сын и три дочери. Бабушка до последнего надеялась и ждала без вести пропавших сыновей. А дедушка, поставил им памятники на кладбище у с. Тбет. Мой отец Владимир – единственный выживший из сыновей Хано, поэтому он всегда чувствовал долг перед семьей, часто собирал родных дома, и еще более сплачивал нашу дружную семью», – завершила Альма Галаванова.
Мадина БЯЗРОВА
