«БАЕТÆ» И ПРОЧИЕ НЕСУРАЗНОСТИ…

Казалось бы, нас должно радовать появление каждого нового учебника по осетинскому языку. Однако в настоящей рецензии речь пойдет о нашумевшем на страницах интернета своей странной подачей осетинского алфавита учебнике для первого класса (Битарти З. «Абетæ». Фыццаг хай. Цхинвал: Республикæ, 2019).

Если бы не внимательность активных пользователей, первыми обративших внимание на исчезновение 10 букв из осетинского алфавита, помещенного как на внутренней стороне обложки, так и на странице 137, учебник так не стал бы предметом серьезного рассмотрения. Позже выяснилось, что в учебнике есть и другие чудеса. К примеру, на странице 143 осетинский алфавит подан уже в другом виде – на сей раз всего без двух букв. Что скрывается за этими «пропусками»? Технический брак или позиция автора?
Прежде чем ответить на этот вопрос, попытаемся разобраться во всей остальной фактуре учебника. Оказывается, брака в нем немало, есть ошибки и фактические, стилистические, методологические… Вряд ли такой учебник можно назвать удачным.
Несуразности рецензируемого учебника начинаются с обложки, где огромными буквами выведено его название. И поскольку в осетинском письме принято чтение слева направо, а не сверху вниз, на обложке вместо «Абетæ» («Азбука») читается ничего не значащее «Баетæ». Далее, на странице 6 помещена карта Осетии, на которой часть населенных пунктов написана по-осетински (Дзæуджыхъæу, Дзау, Ленингор, Цхинвал), а другая – по-русски: Моздок (вм. Мæздæг), Чикола (вм. Цыкола), Ардон (вм. Æрыдон), Беслан (вм. Беслæн), Квайса (вм. Къуайса), Знаур (вм. Знауыр).
На стр. 13 первоклассникам предлагается вспомнить рассказ «Æнæвдæлон», которого в пройденном материале нет. Он представлен во второй части учебника (с. 9), что, очевидно, вновь указывает на технический брак. Если, конечно, вторую часть не предполагается изучать раньше первой.
В учебнике много красочных иллюстраций, однако и тут картину омрачают неточные подписи под многими из них. Так, на стр. 31 «ворон» подписан как «халон», что означает «ворона» (вм. сынт), на стр. 35 жираф подписан искус-ственно созданным названием «схъæлгуыр», которого нет в осетинских словарях, леопард и тигр подписаны как «стай» и «фыранк», что можно принять лишь с натяжкой: тигр по-осетински только «тигр». О попытках некоторых лексикографов придать термину «стай» еще и значение «тигр», В.И. Абаев писал следующее: «Значение ‘тигр’ в некоторых современных текстах ошибочно». На стр. 47 лось обозначен как «сыкъаджын саг». Между тем, «Большой русско-осетинский словарь» дает другие названия – «сæрджын саг» и «цæгатаг саг» (с. 282), а «Осетинско-русский словарь» дает «тъæпæнсы саг» (с. 415).
На стр. 72 рассматриваемого учебника виноград отнесен к числу кустарниковых растений, хотя на самом деле является лиановым. На стр. 76 коза причислена к животным, дающим «къуымбил». Однако осетинское слово имеет значение «овечья шерсть», тогда как козья шерсть (точнее – пух) по-осетински называется «тинтычъи». На стр. 107 кожаная сума (дзæкъул) подписана как «лалым», что в действительности означает «бурдюк». На стр. 121, 126 и 127 топор обозначен как «пъæнæз». Между тем, «пъæ-нæз» – это тесло, т.е. плотничий инструмент, лезвие которого расположено перпендикулярно его ручке. Так же, как у мотыги. Разница в том, что мотыгой рыхлят почву, а «пъæнæз» служит для обработки древесины. А топор по-осетински – фæрæт (маленький топор – джидæ, надзахи), но не пъæнæз. Полную путаницу с этим пъæнæз находим и во второй части учебника (с. 79), где описан поход отца и сына в лес за дровами. Но теслом практически невозможно срубить дерево! Полной несуразностью представляется нам и фраза, созданная ad hoc на стр. 137: «Карк рахæссут пъæнæзи-мæ», т.е. «несите курочку с пъæ-нæз’ом». Неужели Битарти предлагает зарезать курочку теслом?
На стр. 125 рак подписан словом «аркъау», что в переводе на русский означает «клещи». Очевидно, автор имел в виду «аркъауæг» – «клешня». На стр. 127 помидор типа черри подписан словом «пъырыпъыф». Между тем, пъырыпъыф – совершенно другое растение – «дикий помидор», т.е. дикое растение с очень мелкими красными плодами. На этой же странице «заросли» обозначены как «пъæзбын». Но в «Осетинско-русском словаре» (с. 338) и в БРОС (с. 206) находим форму «пъазбын», а в Словаре В.И. Абаева – «пазбун» (дигорское слово). Мы в данном случае не говорим даже об ошибочном написании слова. Нас интересует другое: для чего заучивать слова, которые отсутствуют в современном осетинском лексиконе и, в частности, чужды лексическому запасу самого автора? Ведь те же заросли в осетинском имеют более привычные и понятные названия – пыхсбын и цъыхыры.
Это лишь малая часть ошибок, которыми изобилует учебник, и меркнут перед многочисленными стилистическими ошибками издания. Создается впечатление, что автор слишком плохо владеет осетинским языком, что особенно ярко проявляется в созданных им текстах ad hoc. Останавливаться на каждой ошибке – дело неблагодарное: учебник необходимо переписать заново. Приведем наиболее характерные ошибки.
Вместо простых и понятных предложений в учебнике встречаются неуместные кальки с русского языка. Так, о горных озёрах сказано, что они «хæхты ‘хсæнты бынат ссардтой» (с. 6), т.е. «нашли себе место в горах». Так не говорят по-осетински. Другое «открытие» автора связано с рубрикой «почему так говорят». По-осетински эта фраза звучит так: «афтæ цæмæн дзурæм». Именно так озаглавил свою книгу Н.Я. Габараев (Гæбæраты Н. Афтæ цæмæн дзурæм? Цхинвал: Республикæ, 2014). Презрев все правила и традиции осетинского языка, З. Битарти и тут умудрилась «наследить», предложив кальку с русского: «афтæ цæмæн дзурынц?» (с. 10, 14, 16, 22 и т.д.). Однако надо отдавать себе отчет, что эта калькированная фраза никогда не будет принята. Так зачем забивать ею голову учащихся? Только для того, чтобы потом переучивать их?
На странице 71 находим фразу: «Нæ чиныджы цæмæннæ сты…» Цæмæннæ – слово диалектное, осетинский литературный язык требует другого «почему» – «цæуылнæ сты…»
На стр. 84 находим фразу «дзул … куыд бакусынц», т.е. «как готовят хлеб». Но глагол бакусын «вырабатывать» неприменим к слову дзул «хлеб». Тут следовало употребить либо обычное «куыд фыцынц», т.е. «как пекут», либо – «дзул куыд цæттæ кæнынц», т.е. «как готовят хлеб».
Настоящую россыпь стилистических ляпсусов находим на стр. 137, где в качестве иллюстраций к буквам осетинского алфавита представлены фразы, созданные ad hoc. Нет возможности перечислить все недостатки этих фраз. Коротко говоря, это не осетинский язык, это осетинский суржик.
В ряде случаев в учебнике встречаются незавершенные фразы, что характерно для региолекта. Так, во фразе «Зæгъ, ирон тырысайы хуызтæ цы нысан кæнынц?» (с. 97) на конце пропущено слово «уый». Точно такой же случай находим на стр. 58: «Раст кæны Заремæ йæ мады фæччийыл кæй ныххæцы?» Здесь на конце пропущено слово «уымæй», а после имени Заремæ пропущена еще и запятая.
В ряде случаев в предложениях находим ничем не оправданную инверсию. Так, фраза «Æрымыс дæхæдæг иу дзырд дамгъæ /ц/-йæ райдайгæ» (с. 100) звучит не по-осетински. Правильнее было бы сказать: «Æрымыс дæхæ-дæг, дамгъæ /ц/-йæ чи райдайы, иу ахæм дзырд». Точно такой же случай инверсии находим на странице 90.
На стр. 14 находим фразу «Ацы мигæнæнтæй чи цы архайы?» Следует учесть, что архайын «действовать» – один из лабильных глаголов осетинского языка, что подразумевает возможность двойного перевода: «действовать с помощью орудий труда» и «действовать (об орудии труда)». Таким образом, фразу в целом можно понять и так: «чем занимаются данные орудия труда?» Стоит ли говорить – в школьном учебнике не должно быть подобных двусмысленностей?
Иногда условия заданий выглядят как абракадабра. Попробуйте, например, понять следующую фразу: «Къухты фæрцы куыд гæнæн ис алкæцы мæйы бонты нымад сбæлвырд кæнын» (с. 39). Эту фразу можно понять только в отредактированном виде, например: «Къухты фæрцы куыд ис базонæн, алы мæйы цал боны ис, уымæн».
В учебнике довольно часто попадаются типичные для региолекта выражения, основанные на путанице в падежных окончаниях. Например, во фразе «Искæимæ тыхдзырд ма кæн!» (с. 58) следовало употребить не «искæимæ» (союзный падеж), а «искæмæ» (направительный падеж). Фраза «Аргъауы ном æрхъуыды кæн» (с. 108) может быть понята только как «Вспомни название сказки». Для получения же нужного автору значения следовало использовать дательный падеж: «Аргъауæн ном æрхъуыды кæн», т.е. «Придумай название для сказки». Точно так же во фразе «Ацы бинонты сæ архайдмæ гæсгæ схонæн ис “хæлар бинонтæ”?» (с. 21) следовало использовать дательный падеж: «Ацы бинонтæн …» и т.д. и т.п. В одном случае автор в одной и той же фразе на разных страницах употребляет то один падеж, то другой: «Нывы ссар дамгъæ…» (с. 57, 63), т.е. «Найди на рисунке букву…» и «Нывыл ссар дамгъæ…» (с. 59, 61) с тем же значением. Добавим от себя, что правильным является первый вариант.
В одном примере проставлена лишняя флексия: «Нывы ссар дамгъæтæ (д) æмæ (з)-йы» (с. 85). Правильно будет: «Нывы ссар дамгъæтæ (д) æмæ (з)». А в другом примере, наоборот, флексия отсутствует: «Ирыстоны гербыл ис фыранк ныв» (с. 91) вместо: «фыранчы ныв».
Далее. Хорошо известно, что в именных словосочетаниях с зависимыми количественными числительными, начиная с числительного дыууæ «два», существительное принимает окончание -ы: дыууæ (æртæ и т.д.) лæппуйы «два (три и т.д.) мальчика» и пр. Этот железный закон иногда нарушается в некоторых южных говорах осетинского языка, а также в рецензируемом учебнике. Нельзя говорить «1 афæдз = 12 мæй» (с. 38). Это грубая ошибка. Следует только «12 мæйы». К аналогичным ошибкам относятся: «цал бон ис алы мæйы» (с. 38) вм. «цал боны ис…»; «февралы мæйы вæййы 29 бон» (с. 38) вм. «29 боны»; «Томирис зоны фондз фæсарæйнаг æвзаг» (с. 55) вм. «фондз фæсарæйнаг æвзаджы».
На стр. 45 читаем: «Дзырдты сæфт – æвзаджы сæфт». Однако лексический состав любого языка периодически обновляется, что не ведет к гибели языка. Языки умирают не из-за потери лексики, а по другим причинам, обсуждение которых не входит в нашу задачу.
Как известно, методика преподавания любого языка предполагает движение мысли от простого к сложному, от известного – к неизвестному. В учебнике нарушены и эти принципы. Так, в приводимых автором четверостишиях, объясняющих в образных выражениях начертания различных букв, буква «в» объясняется через букву «з» (с. 71), которую учащиеся еще не проходили. Точно так же буква «д» объясняется через букву «л» (с. 80), которую еще не проходили. Буква «з» же объясняется через числительное «3» (с. 87), хотя о числительных в предыдущих разделах нет сведений.
На стр. 134 сочетание «чъ» рассматривается как «дамгъæ-тæ», т.е. «буквы», а на стр. 135 – как «дамгъæ», т.е. «буква». Так с чем же мы имеем дело – с буквой или сочетанием букв? Следует заметить, что «чъ», наряду с некоторыми другими сочетаниями, является типично осетинской лигатурой, или диграфом, которые передают один звук, поэтому их удобнее считать буквами. В лингвистических справочниках «диграф» толкуют именно как «двойная, двузначная буква».
В одном из текстов, созданных ad hoc, утверждается, что Южную Осетию издавна называют «Хурты-хуры бæстæ» (с. 6), т.е. «страной, в которой светит солнце солнц». Это из области фантазий автора, направленных на пробуждение псевдопатриотических чувств, ибо ни осетины, ни их соседи Южную Осетию так не называют.
В этом же тексте находим тавтологический повтор «бæрзонд хæхты … хæххон цæугæдæттæ», т.е. «с высоких гор (текут) горные реки». В этом же тексте бурлящие реки текут из-под земли (зæххы бынæй пæлхъ-пæлхъ кæнынц … дæттæ), а родники текут журча (суадæттæ сыр-сыргæнгæ згъонынц). Здесь автор вновь напутал: родники текут из-под земли, и именно они бурлят (пæлхъ-пæлхъ), тогда как реки текут себе журча (сыр-сыр) по горным оврагам и долинам.
Нельзя не сказать и о пунктуации в учебнике. Очевидно, автор не дружит с нею, в особенности – с запятой, которая отсутствует в большинстве текстов и фраз, созданных им самим.

Вполне возможно, что запятую постигнет та же участь, что и десять букв осетинского алфавита: в один прекрасный день нам объявят, что она гостья в осетинской пунктуации, и ей было указано на дверь.
А если говорить серьезно, то попытка автора разделить буквы осетинского языка на «хозяев» и «гостей» вызывает недоумение и отторжение. Суть укороченной версии алфавита изложена на страницах 138, 140, 142, 144, 155-156. Оказывается, осетинский язык пользуется всего 34 буквами (ирон æвзаг архайы 34 дамгъæйæ), и именно эти буквы признаны «своими», или «хозяевами», а остальные (ё, ж, ш, щ, ъ, ь, э, ю, я) – «гостями» (уазджытæ). В отношении еще одной буквы (в) автор впадает в явное противоречие, исключив её из алфавита на стр. 137, но включив в алфавит на стр. 139. А на стр. 144 устами одного осетинского поэта объявлено, что эта буква «ограничена в употреблении» всего тремя словами (уыдон номыл цæрын): вазыгджын, вæзн, вæййын, что не является правдой (ср. арв, рувас и пр.).
Буквы алфавита нельзя делить на своих и чужих хотя бы потому, что все остальные буквы (кроме æ) также заимствованы из кириллицы. Напомним, что и многие из современных осетинских лигатур (къ, пъ, тъ, цъ, чъ) созданы путем соединения соответствующих букв с твердым знаком (ъ), и уже это делает этот знак «своим». В русском языке данный знак не передает отдельного звука речи. Но стал ли он от этого чуждым русскому алфавиту?
То, что буквы ё, ж, щ и др. не встречаются в исконно осетинских словах, также не является аргументом. В русском языке звук [ф] первоначально существовал как особенность заимствованных слов: фарисей, февраль, философ и т.п. И лишь с течением времени этот звук стал выступать как позиционный вариант фонемы <в>. Можно ли на этом основании выбросить букву «ф» из русского алфавита? Вопрос, как говорится, риторический.
А как быть с произведениями тех осетинских литераторов, которые в целях придания персонажам своих произведений местного колорита сохраняют в их речи характерные звуки, передаваемые знаками «ш» и «ж»? Таковы, например, миниатюра Нигера «Нишы», рассказ Барахъты Гино «Цуанонтæ», рассказ Дзесты Куыдзæга «Чъеури» и многое другое. В этих произведениях звуки и соответствующие им знаки выглядят не как «гости», а как органическая часть произведения. Может, стоит вымарать эти строки? Или полностью исключить эти произведения из осетинской литературы?
А как быть с Шекспиром, которого переводили лучшие осетинские поэты Плиты Грис, Гафез, Дзасохты Музафер, Кокайты Тотрадз, Нафи, Хъодзаты Æхсар? Благодаря их таланту произведения Шекспира давно уже стали частью осетинской культуры. Может и имя гениального драматурга следует писать «Цекспир» или «Секспир»? А ведь другого выхода не будет, если мы последуем за теми, кто объявил букву «ш» гостьей. И к чему мы в результате придем? И почему эти бесплодные эксперименты навязываются детям?
Словом, читая учебник «Абетæ» (или «Баетæ»), человека охватывает безысходность. Неужели это все, на что способна осетинская интеллигенция? Неужели наши дети не заслуживают грамотно написанного учебника? Неужели судьба осетинского языка – это осетинский суржик, создаваемый и пропагандируемый автором и его сторонниками? И, наконец, почему мы изобретаем новую азбуку в отрыве от наших северных братьев?..

Юрий ДЗИЦЦОЙТЫ,
зав. кафедрой осетинского языка и общего языкознания ЮОГУ,
кандидат филологических наук, доцент